Сибирские огни, 1929, № 3

«Обеды» длятся неделю, две, три. Лохматые, распоясанные, почти обезумевшие .поди шатаются из избы в избу: шаг вперед, два назад, озорные частушки и пьяная, слоновья топотня. Посеревший, мертвецки усталый гармонист (ему платят трешну в день) растя­ гивает гармошку до-отказа: Сыпь, сыпь, не подгадь, Кабы струны нь’оборвать... Разбойничий свист покрывает матерный конец частушки. Кружатся свахи, взма­ хивая смятыми платочками: они открывают шествие. Из последних сил топчется су­ хонькая невестина родительница: она еще помнит, что ей должно показывать веселы1. Пьяный румянец залил ей даже шею, мутные глаза тяжело слипаются. Сыпь, сыпь, Семеновна, Подсыпай, Семеновна, Нь’у тебя ль, Семеновна, Опояска зеленая... Так и надо, Так и надо, Так и надо! В конце второй веселой недели в деревенскую больницу вваливается свадебный гуляка. — Айда, ради бога, молодой-то наш помират,— мямлит он, выкатывая испуган­ ные глаза. — Опоили,— говорит он дорогой фельдшеру:— я говорил, не «подбавляй меду. Мед, он,— яд вострый. «Молодой» лежит иа полу, разбросав руки. Он без сознания. Закинуто измученное, почти мальчишеское лицо. — Медку бы ему ищо? Отойдет!— бормочет старушка, отирая трясущиеся -слюня­ вые губы. Похудевшая Дуняша прижалась к кровати. Кончиком праздничной кофты она смахи­ вает слезу. Что думает Дуняша? Белокурый парень, с которым она любилась два года, теперь лежит перед ней на заплеванном полу. Первый раз в жизни он напился пьяным. Теперь он—ее муж. Кто знает: сколько раз придется ей утереть горькую бабью слезу? 6. ЧУДНАЯ СВАДЬБА Кучер РИК’а, кривушенский комсомолец Ванька Казара, в голодную годину поте­ рял отца и теперь большая Ванькина семья (он старшой) разлетелась по заработкам: братишка—пастушонок, две сестры— в прислугах, самая маленькая— нянькой у лавоч­ ника. Дома у Ваньки старая мать и две овцы, которых приходится держать в сенцах (двор у Ваньки «сквозной», ворот нет ни передних, ни задних). — Мамка!— крикнул как-то за обедом Ванька. — Ась?— отозвалась мать, возившаяся у печки. — Подь-ка сюды. Ванька опрокинул ложку и, не торопясь, утер ладонью безусый рот. —- Хочу взять Анку Горелову, с Мишановки. Сама знаешь— два года я с ней зна­ комый. Тому уж быть. Мать кончиком платка утерла набежавшую слезу. — Ты чо, мамка? — Бедность у них глубокая, у Анки-то... Лошадка да коровка... А семьищ* девок— три, а там парни подрастут. Приданого у Анки один коровий хвост. А у нас я того нет... Господи!..