Сибирские огни, 1929, № 3

— Дуняшку просватали!— разносятся по улице молниеносная весть. В избу натискивается народ. На невесту смотрят с любопытством и тайной жало­ стью. Она сидит, багровая от смущения, распустив бесчисленные сборки наряда. Бабы подпирают кулаками зарумянившиеся лица. Одиноко выводит запевала: - ■ Расшата-алася гру-ушица... Перед яблонькой стоючи, Вразброд подпевает хор: Ти яблонька, яблонька, вмешивается басовитый голос озорной старухи Талики. — Прикрой меня, грушицу, От часта дождя осеннего... Старики -ноют истово, в один мах опрокидывая рюмки и хрустя огурцами. Мать на секунду останавливает помутневшие глаза на «пропитой» дочери. По желтой щеке ска­ тывается медленная, крупная слеза, —• Растужилася, расплакалася, Што душа ли красна девица, Перед батюшкой стоючи... Нельзя-ль думу передумати? Словечушко перемолвити? А меня замуж не выдати? В избе тяжелая, винная духота. У порога глухо визжит младенец. Мать торопливо сует ему сухой, коричневый сосок груди, а сама вытягивает шею, обуреваемая любо­ пытством. Чистый столешник, залит водкой, лохматые головы опустились к столу, мужичьи голоса без слов и нескладно подвывают бабам. Кто-то выругался, длинно, густо и весело. Изба стонет и качается в пьяном урагане. 3. ГОРЬКИЕ ПОДСЧЕТЫ Гулять полагается до венца, на свадьбе и после венца. — Сысправить свадьбу по-людски, не скупясь, чтобы дурных толков не вышло. Старики ведут скудные, горькие подсчеты. Охота отдать дочку «по-богатому». От их некрепкого хозяйства уже отламывается чувствительный кусок— приданое дочки. Но »то далеко не все: на угощенье надо не менее семидесяти рублей... попу за венчанье... жениху подарки... званый обед... Мужицкие деньги известны: хлеб. Старики заглядывают в свои закрома. — Эх, ядят тя мухи!— хлопает себя по ляжкам родитель:— Под цельную лошадь клтанули! — Ну, чево же теперя,— покорно соглашается жена,— А то скажут: ишь, при­ таились, ровно христа ради живут. Как тогда людям в глаза глянешь? Главный расход—водка. Ею обильно омачивают закуски, сухие блюда на званом "Н|,де запиваются многочисленными чарками. Водку покупают четвертями, ведрам... — Вот она!— озабоченно хлопает шершавой ладонью старик по бутылке:— Что ни "Утылочка, то пудик пшенички. А сколько их тут, пудиков-то утечет? — Пшеничка припев дает, а от нее, от матушки (старуха горести^ тычет паль­ цем в бутылку),— ничего нету, прах один... — А ты хочешь на гору вылезть да чтобы не тяжело было? Хитра! — Вон у Митрия Коза,ти, их, дочерей-то, пять штук,— успокаивающе вмешивает­ ся сват:— как пятую свадьбу будет справлять— одни ворота останутся... — Вот беда! — Беда не беда, а в роде беды. Обычай такой, не нами заведеный.