Сибирские огни, 1929, № 2

— Я выпоил, выкормил его: такой же отец. Теперь язык не поворачивался, чтобы назвать неласково встретившего дядю от­ цом. Холодок между ними лег в то время, когда, как показалось Ефиму, узнав племянни­ ка, Гурьян не хотел признаться в этом. Называя его стариной, Ефим видел, кал по лицу дяди проплывали красные и белые пятна, и его радовало то, что он причинил боль этому горбатому человеку. Не желая выслушивать упреки, Ефим вышел на улицу. Когда вернулся с перемет­ ными сумами на плече и папироской в зубах, старик, все еще стоял посредине комнаты и встретил стуком костыля и топотом ног, будто 1гугал ребенка. — Сукин сын. Негодяй. Еретик. Ефим, не торопясь, спустил с плеча сумы и, засунув руки в карманы красных брюк, спросил вызывающе: — А в чем дело? Почему шуметь изволите? Гурьян выхватил у племянника папироску, бросил ее на пол и, скрипя зубами, растоптал. — А я и забыл, что вы табачного дыма боитесь.— Ефим говорил спокойно, будто для того, чтобы еще пуще рассердить старика.— В плену привык. Немцы трубки курят. Вот такие трубки. Голос Гурьяна гремел на весь дом: — Уходи. Убирайся. Чтобы глаза мои ие 'видели тебя. — Ты, старик, не кипятись. Занял я эту комнату— не ходи сюда, и только.— Ои наклонился над сумами, расстегивая одну из них. — Мой дом. Выгоню. Прокляну. — Не выгонишь. Я сказал: зря шумишь. Молча, пожевав бороду и тяжело вздохнув, Гурьян поднял кверху руку и загово­ рил с грустью в голосе, покачивая головой: — Бога-то бы побоялся, Ефим. Людей-то не совестно, а бога... Он все видит мно- 1омилостивый, все слышит, все дела греховные перед ним, как на ладони. Приведут тебя на страшный суд андели господни,'книги разогнут и скажут: вот в чем и вот в чем гре­ шен раб божий Ефим. Ефим захохотал громко и вызывающе, утирал слезы, брызнувшие от хохота. Дядя плюиул на пол и вышел. — Покарат господь,— с порога сказал он. Ефим выложил из первой сумы белье, мешочек с сухарями и целый веник листо- г.ого табаку. Из второй сумы достал стенные часы, завернутые в несколько отрезов сукна, повесил их рядом с огромным киотом казанской богородицы, завел пружину и пальцем ударил по медному маятнику. Заглянул в окно. — Часа три есть?-— крутил стрелку, останавливая на X II; мягкий и приятный -вон рассыпался по комнате. Дверь хлопнула, и рядом с Ефимом встал Меркуша; забыв снять шапку, следил за пальцами дяди. — Как повернешь, так и зазвонит?— «просил о«.— Часы это? Они как звомят? Голубые глазенки Меркуши сверкали любопытством, на лице играла радостная улыбка. Когда стрелка останавливалась и часы звонили, он топал ногами и хлопал ла­ дошами. — Они откуда взялись? — Человек сделал. — А как он их сделал? «Часы в глуши отбивают шага культуры, культурный человек без часов не будет жать*.— Верно,— заговорил Ефим, как бы отвечая самому себе.— В Германии у каждо­ го часы. Поставив часовую стрелку на III , отошел к овну.