Сибирские огни, 1929, № 2

Тишка болтал без умолку. Страх сменился неудержимой радоетью. — А об ране ты не беспокойся, на меня вали. Тишка, мол, подстрелил нечаян­ но, и разговор весь. — Гнилой тыларень, как я погляжу на тебя, уханькал человека и хоть бы што. — А ты? — Эх, 'Гигака. Селифон отвернулся, стиснул зубы. В ЧЕРНОВУHIKE В сумерки и Черновушке из экономии не зажигают огней. Бабы, пользуясь остатками дневного света, цедят молоко, мужики на ночь задают корм скоту, ребя­ тишки мостятся на печке, наморозив носы за день на улице. В уличной тишине особенно сочно хрустит снег под ногами н из синевы рождаю­ щейся ночи робко выпрыгивает, вздрагивая по-детски лучистыми ресницами, первая су­ меречная звезда. Незаметно Марина вышла на край деревни и остановилась. Вдали чернелись смягченные сумраком контуры гор. Ближе на увале, в выселке в снеговой пустыне, багро­ вый глаз блестел в единственном окне Курносовской избушки. Марина бездумно загляделась на сугробную волнистость ноля, на старушечью убо­ гость избушки. Огонь в окне, избушки подпрыгнул и замигал. Марина услышала стук хлопнувшей двери и веселый скрип поспешных ‘ шагов. Марина быстро повернулась н хотела, пойти обратно, но что-то удерживало ее. Что-то знакомое показалось в темном си­ луэте- Сердце заколотилось. Он совсем уже близко, она слышит, как он торопливо под­ бегает к ней п в торопливости его шагов бесследно тонут все ее недавние тревога. -— Марина, Перед глазами у Марины метнулись посыпавшиеся разом звезды, мелькнул огонь it окне избушки и мгновенно потух в огромней черной бороде Селифона и снова вспых­ нул в его глазах. Платок с головы Марины упал на плечи, шубка распахнулась, под но­ гами стремительно заплясала заснеженная поляна. — Пойдем отсюда... на дороге... увидят...— -точно издалека донесся голос Се­ лифона. — Селифон обнял Марину правой рукой и тихонько новел ее, опаленный встречей. Марина, заметив опущенную руку Селифона, остановилась, матерински заботливо загля­ нула в показавшееся ей очень бледным лицо. Больно ? — Пустяки. — Как это? Селифон заогер, чувствуя, как вея кровь рванулась к лицу. — Марине, врать... а узнает?.. Нет, не скажу...— Рядом с Мариной ему особенно противным показалось его убийство. Ужас только сейчас охватил Селифона. — Человеческая кровь, кровь человека...— переваливал он на языке два липких слова. —г Так это, ерунда, не больно уж, не спрашивай, пустяки... И когда говорил, то быстро-быстро мысленно оправдывался перед собою. — Ну, ведь убил бы он меня, убил бы, если бы ушел перезарядить винтовку Раньше вот так же, мальчонком еще, в собаку запаршивевшую выстрелил, сколько ночей не спал, все сам -себя оправдывал и только мучился больше. Главное рядом с Тишкой на всю жизнь мука моя пойти должна. Слякоть эта, по болтливости своей, выдать может. — Я тебя вот уже третий раз спрашиваю— пулю-то вынули или нет из раны? — Пустяки, Маринушка. Ну, вот такие пустяки, что о них и спрашивать не стоят...