Сибирские огни, 1929, № 2

В отверстие над горном в зареве искр, клубов копоти и дыма поблескивали льди­ стым холодком звезды. — В этакую-то ночь зверь с вечера, и до утра бродит. Хорошо в тайге сейчас, через недельку и мы с тобой гоношиться начнем, пчелок в омшанник составим, стожиш- ко ближний на распутицу скотине выдернем и пойдем. Прощай тогда, Маринка-ново- селочка. И удумал тоже, этакий молодец, да « мирской девкой связался. Да за тебя лю­ бая, да хорошая пойдет,— и дед сощурился в улыбке. Селифон при имени Марины тоже не удержался и потерял напускную серьезность. — Марина, Маринушка, вот только бы ей как-нибудь 'блажь в голову не взбре­ ла,— блажна. уж больно девка, така блажна, что и не сыскать второй такой.— Селифон все больше и больше улыбался, занятый своими мыслями, и уж не кланялась и не под­ смеивалась над ним наковальня и не пугал шишигой надсадно хрипевший мех. Горячими скачками прыгала кровь*и Селифону вновь хотелось скорей взяться за молот и бить без умолку со всего плеча по мягкому послушному железу. — Да тише ты, кожа лопнет, попортишь мех, ишь обазартился,— остановил Се- .шфона дедка. — Бей!— снова подхлестывал Агафон, хватая железо цепкими клещами. И снова зазвенело в ушах, заплясало в веере искр на яаковольне толстое желе­ зо, снова и снова с глухим присвистком атькал Селифон, а дед опять начал: — Матушка, приовята бугрродица... ■ Работу закончили, когда в поголубевшем небе стали гаснуть звезды. Дуги были готовы, острые нолувершвовые, зубья на них выбиты. Оставалось выковать пружины, насторожку— язычок— да связать капкан в скрепы. Дед Атрафон, перекрестившись, взял из печурки кусочек обхватанного грязными руками мелу и на обеих дугах поставил по 1 два больших восьмиконечных креста. — Чтоб рылом нечистым бес не нанюхал, всегда так-то, потом храни железы, Селифоша. Открывай-ка, пойдем, время уж со скотом управляться. Этак ночки две еще поработаем и будет у нас с тобой капкан. Крестясь широкими крестами, Агафон с Селифошкой шагну.™ через порог куз­ ницы. Почти рядом, повитая легким туманом, шумела Черновая. В воздухе чувствова­ лась та ядреная хрусткая 'свежесть, которая бодрит и от которой так хорошо зави­ вается капуста у баб на огороде, и во все цвета раскрашиваются кроны деревьев. — Хорошо поробили, шибко хорошо,— сам с собой разговаривал Агафон, шагая на первую приступку, когда Селифошка поднялся уже на-верх. Три ночи у деда Агафона— положенный срок на ковку большого зверового кай- кана. За три бессонных ночи напряженной работы с таинственно-торжественными вы­ ходами из дому в полночь, с наговорной молитвой на пороге кузницы, мысли деда и Се- лнфошки срослись, вковались в двухпудовую ловушку. — Самая копоткая работа остается. Больше всего остерегайся тут помехи, «ры­ ла поганого». Пружины— голова всей ловушки. Но и стальные «кешгоновские литовки», связанные в два пучка по 9 штук в ка­ ждом, сварились и отковались, как по->заказу. Лучшего для закалки пружин сала, как барсучье, хоть весь свет обыщи— не разыщешь, не разыщешь и второго такого под­ ручного, как Селифошка. Вся страсть молодого зверолова, прирожденного охотника, вылилась в ковке кап­ кана, в помощи деду Агафону. Последнюю ночь, точно уговорились, кроме молитвы на пороге, пи словом друг с другом за всю ночь не обмолвились. Взглянет дед' Агафон на Селифона, и тот ответит ему тем же. О чем говорить, когда каждый прекрасно знал— передержишь, перетомишь пружину— хролнет и— выбрасывай ее, берись делать дру­ гую. Сталь, что стекло, лопнет— не склеишь и не сваришь.