Сибирские огни, 1929, № 2

— Сам он пришел.— Продолжал Ефим.— Это— первый коммунар у меня.— По­ трепал его по плечу. — Ну-ну-у... — А ты к нам в коммуну не пойдешь? Трифон укоризненно покачал огромной, как корчага, головой: — Глуи-ость, глуп-ость это.— Отодвинулся от скатерти, как от предмета, отвра­ тительного по своей нечистоте, которую он сейчас только 'заметил.— Полсвета исходил, а ума, гляжу я, на грош не накопил.— Он перешел на вразумляющий тон старшего и умудренного жизненным опытом человека.— Врат с братом ужиться не могут, а ты вы- дума-ал чужих людей воедину семью сгонять, как ты говоришь. Ничо-о не выйдет, го-о- во-рю тебе: не выйдет. — Посмотрим. Мы, чорт возьми, так устроим, что нехуже Германии. Машины, удо­ брения и все прочее. — Не нринимат наша земля удобрения. — У дураков не принимает, а у нас примет. Трифон перекрестился и встал. — Бог спасет за хлеб, за соль,— поклонился хозяйке. — На добро здоровьице. Не обессудьте, что угостить нечем,— с поклоном отозва­ лась она. — Надо-о ехать скорее, а то ждут тамока-а.— Одел кошемную шляпу и, простив­ шись, пошел к лошадям. — Умные нашлись какие, такими-и умниками хоть пруд пруди-и.— Это были последние слова его, которые слышал Ефим. За день половину горстей связали в снопы. Устинья уехала домой, оставив Тимшу с отцом. На сумерках ставили сусломы: пять снопов, поставленных близко один к дру­ гому, Ефим закрывал шестым, разломанным, как зонт. Тимша, еле отдирая сноп от земли, волочил его к отцу. Крышки на суслонах были неодинаковые, и мальчик говорил, зали­ ваясь хохотом: — Этот в шляпе: шляпа, как у Осипа. А этот в картузе. Вот еще один в картузе. Сделай, тятя, в шляпе. Солнце давно потонуло в полях по ту сторону села, и по небу рассыпались чьи-то косы красных и густых волос. Филимонко, стаскав вее снопы к борозде, возле которой ставили суслоны, взял Тимшу и пошел разведать костер. Оставшись один, Ефим думал вслух: — Лежит одна, нет около нее никого. У ней же нет родных в селе. Соседкам не до нее: в поле все. Утром, может, и принесут пирожков, а днем?., а вечером?.. Посмотрел на соседнюю полосу, где работал с поденщиками Гриша. Они раньше составили снопы в суслоны и ушли с полосы. — Поедет сейчас. Следил за братом. Видел, как. он первый подошел к своему остожью, развел ко­ стер и остался возле него. — Сукин сын. Подлец. Чорт полосатый.— Кричал, топая ногой по мягкой земле. Хотелось сейчас подбежать к брату, забросать грубой руганью и со всей силой потрясти за ворот. — Люди тоже. Человеки. Черти полосатые, а не люди. Бросили женщину, как ско­ тину, и не подумывают... спокойнешеньки. Вечер дышал приятной прохладой, тряс темными лохмотьями, скрывая даль. X V III. Ночная темнота,, обычно, пугающая одиноких тем, что скрывается в ней и вот сей­ час навалятся тяжелым камнем, и никто не услышит последнего крика, ибо всюду— толь­ ко эта отвратительная тишина,— угнетающе действовала на Агриппину. Какие-то непо­