Сибирские огни, 1929, № 2

— г Что за война?— «оросил, подходя к нему и багровея.— Ишь, разбушевался, Аника-воин. Гриша, обиженный насмешкой брата, наскочил на него, прикрывающего собою Агриппину, сопя и пытаясь схватить за ворот. — Пуста! Башку ей сверну.— Точно у пьяного, мелкими брызгами летела слю­ на из рта Гриши, размахивающего руками, как ветреная мельница деревянными крыльями. Ефим, ударив ладонью по груди его, собрал рубаху в комок, толкнул от себя и. второй ружой, сжав плечо до хруста 'в гостях, посадил на лавку. — Отдохни... вояка!— Усмехнулся презрительной улыбкой победителя.— Дурак ты, дурак. Г]«иша рванулся вперед, но Ефим схватил его за плечи и снова так посадил на лавку, что нож>ницы, лежавшие на ней, привскочили и упали на пол. — Не смей! Агршншна подняла с пола платок, пробежала в куть и оттуда вышла уже с по­ вязанной головой и благодарной улыбкой на губах. Когда взгляд ее бойких глаз сталки­ вался со взглядом Ефима, она суживала дрожащие веки, бессильная остановить сно­ пики лучей, вырывавшиеся из зрачков— золотых скорлупок, тяжело вздыхала и пере­ водила взгляд на мужа, а с него— на Серые полоски грязи между не плотно пригнан­ ными половицами. Ефим глядел на нее и ему казалось, что молодое тело ее огромней­ шей силой втиснуто в кожаный мешок, который давит ее., потому что он тесен, и она сейчас, своей подвижностью старается разорить его, чтобы 1гредстать перед Ефимом в своем настоящем виде. — Огонь баба,— подумал Ефим, вспоминая, как промелькну® ее круглые, точ­ но точеные ножки стола, нош, когда она пробегала в куть. Гриша осторожно приподнялся с лавки, но Ефим, заметив это и поняв его наме­ рение наброситься сзади, толкнул его в грудь. — Сиди!— Подошел к столу и сел на ту же лавку, на которой сидел Гриша: сдернув шапку, заговорил, укоризненно покачивая головой.— Где же у тебя ум-то? За- что ты ее бьешь? — Песни пела,— усмехаясь, сказала Агриппина. — Ведь она лучше тебя, оболтус такой,— продолжи! Ефим сердитым тоном на­ ставника.— Да сейчас баб и бить нельзя: узнают— в каталажку посадят. :— А ты не лезь не в свое дело,— все еще задыхаясь злостью, крикнул Гриша. Нет, мое дело.— Ефим встал, не теряя спокойствия, и, засунув руки в кар­ маны красных брюк, подошел к брату.— Я тебя, молокососа, заставлю уважать жен­ щину. Лицо Гриши покрывалось то красными, то синеватыми пятнами, он дышал, как загнанная лошадь, и кусал толстые, будто вывернутые, губы; порывался вперед, но тот­ час же, одержимый трусостью, садился на лавку. Когда Ефим подошел к нему, уткнув колющий взгляд неподвижных глаз в переносье, он махнул вперед правой ногой, намере­ ваясь пнуть носком «итога между ног Ефима, и тяжелую, как медвежья лада, и широ­ кую ладонь опустил Ефим на голову, зажал волосы,— Гриша зашипел от боли в вис­ ках,— и два раза стукнул затылком о стену. И глаза Гриши стали тусклыми, отяжелевшая голова моталась, как корчага на колу, пошевеливаемая ветром. Ефим отошел к печи и зло улыбнулся уголками рта. , — Будешь еще? Клопов в каталажке покормить не хочешь? Агриппина сидела у стола, облокотившись на край его, лицо ее было спокойно, а взгляд попрежнему перекидывался с мужа на Ефима. Казалось, что ее забавляло то. что произошло сейчас, и она сожалела, что это так быстро кончилось. Вскоре Ефим по­ чувствовал на себе ее взгляд, ощупывающий лицо, плечи, руки, и ему показалось, что