Сибирские огни, 1929, № 2

торую говорится в названии «Земля и воля», а «воля» в: этом названии опять-таки другая, чем в выражении «у него сильная воля». Если человек когда-нибудь,по­ падет на луну и будет там копать яму, то из этой ямы он будет выбрасывать ло­ патой не луну, а землю. Практически такая равнозначность в разговоре почти не мешает, хотя и есть такие слова, которые из-за этой многозначности и разговор­ ной небрежности утратили всякую определенность и способны только сбивать мысль с правильного пути (напр., «интеллигенция»). Вот поэтому в науке установился обычай условливаться в значении целогб ряда названий с тем, чтобы их всегда понимать в одном и том же, строго опреде­ ленном смысле, хотя бы этот смысл и не совпадал с обыденным и даже с тем; ко­ торый придается этому же слову в другой науке. Таково, например, в политэко­ номии слово «капитал», имеющее в просторечии совсем другой смысл, «тезис» в фи­ лософии и стиховедении. Терминология на первых шагах очень затрудняет, но ,ее облегчающее значение громадно и несомненно. Вне терминологического словаря наука в своей речи старается быть столь же точной и недвусмысленной. Это пред­ полагает громадную работу над языком; такая строгость речи для непосвящен­ ного— немалое препятствие, но она не менее ценна, чем терминология. Можно ска­ зать, что наука пользуется языком с установкой на точность. Эта установка для нее так важна, что ни одна наука не отказалась бы от того точного языка симво­ лов, который употребляет математика, если бы это было возможно. Обыденно-разговорная речь— дополнение к житейской обстановке. Посте­ пенно отдаляясь от этой обстановки, речь переходит в язык научной книги, науч­ ного исследования, установленный на строгую точность, довольствующийся своими средствами без расчета на поддержку внешних условий. Особенной, специальной установкой отличается и язык поэзии— язык худо­ жественных произведений. Своеобразие этой установки определяется характер­ ными признаками, отличающими поэзию от других видов словесности. «Поэзия рассуждает и мыслит— это правда, ибо ее содержание есть та же истина, как и содержание мышления, Но поэзия рассуждает и мыслит образами и картинами, а не силлогизмами и дилеммами». «Когда в романе или повести нет образов и лиц, нет характеров, нет ничего поэтического— как бы верНо и тщатель­ но ни было списано с натуры все, что в нем рассказывается, читатель не найдет тут никакой натуральности, не заметит ничего, верно подмеченного, ловко схва­ ченного»*). Так определял отличительный признак поэзии Белинский. С тех пор прошло много времени, но это определение не перестало быть верным. Плеханов, говори о двух актах марксистской критики, указывает, что «первая задача критика со­ стоит в том, чтобы перевести идею данного произведения с языка искусства на язык социологии», а язык искусства— это язык образов. В последнее время много сделано для раскрытия понятия «образ», но сущность поэзии и до сих пор мы по­ нимаем так, как понимал ее Белинский: поэт должен дать в своем произведении ряд картин и образов. Необходимо подчеркнуть: он должен их дать так, чтобы чи­ татель их увидел, поверил в них. Пусть образ, данный писателем, не совпадает с действительностью, даже противоречит ей (например,. образ какого-нибудь исто­ рического лица), но если писатель заставил меня вообразить его таким, каким хо­ тел — этого достаточно. И как вы ни были различны законы искусства от законов действительности, как бы ни отличалась вера в реальное лицо от веры в жизнен­ ность вымышленного героя, она, эта вера, вполне возможна. Ни одному, читавше­ му «Мертвые души» или «Ревизора», не покажется странным вопрос, похож ли на­ рисованный на картинке человек на Сабакевича или городничего. И наоборот—^ пусть писатель добросовестно перечислит все действительные признаки человека (вплоть до веснушек на руках, о которых так добросовестно и так бесплодно твер­ дит С. Малашкин в своей знаменитой «Луне с правой стороны»), но если он не за­ ставил читателя видеть efo и в него поверить— произведения и читать не стоило; Толстовский Кутузов, может быть, не похож на действительного (даже наверное не похож), но он живой, и читатель его видит. Какими же средствами может писатель нарисовать такой живой образ. Средство у него одно— язык. Бюст Ленина можно сделать из мрамора, брон­ зы, гипса; образы художественного произведения сделаны только из слов. Кроме поэзии образной, существует еще лирическая (безобразная). «Все, что занимает, волнует, радует, печалит, услаждает, мучит, успокаивает, тревожит, сло­ вом, все, что составляет содержание духовной жизни суб’екта, все, что входит в ■*) Белинский. «Стихотворения Державина», 43 г., сочин. т. V II, изд. 1861 г.; «Взгляд на литературу 1847 г.», т. XI.