Сибирские огни, 1929, № 2

Горбачев. Вот комнаты. Здесь (в них), начиная с прихожей, Добротностью дышит земная юдоль. Здесь (в них) любят все круглое, все, что похоже На них, на хозяев... Или, скажем, на ноль. Возможность такого более привычного графического оформления, конечно, приходила в голову не одному читателю при чтении рваных строчек, и при этом, вероятно, возникало чувство досады на поэта за ненужное, казалось бы, манер­ ничанье. Это чувство кажется вполне законным, особенно если в стихах только и нового, что такой способ деления. Читатель пробует уложить короткие строчки в привычные его глазу формы и при этом иногда, действительно, убеждается, что в таком виде они звучат по-старому. Приподнимает Гордо морду, Гордо стянет Профиль птичий... Сколько стоит Ваша гордость? Цену—вашему величью? Так идет. Ей очень грустно (От утрат, видать, печали!) Не твоим ли пышным Бюстом Перекоп мы защищали? (Иосиф Уткин. «Первая книга стихов»— Стихи красивой женщине). Напишите эти 13 строчек в виде двух четверостиший— и изтза них выглянет блаженной памяти Ал. Майков с его любимыми ритмами: Он запел, и каждый вспомнил Соловья такого ж точно, Кто в Неаполе, кто в Праге, Кто над Рейном в час урочный, Кто— таинственную маску, Блеск луны и блеск залива, Кто— трактиров швабских Гебу, Разливательницу пива... (Приговор). Эти и подобные случаи наталкивают многих читателей на мысль, что здесь (иногда, по крайней мере) они имеют дело с простым фокусничаньем (Ленин вы­ ражался так: штукарством), а подчас и прямо с озорством. Это не все. Современного писателя не трудно уличить в том, что он плохо владеет речью. Надо заметить, таким уличением занимаются довольно усердно. В некоторых журналах завелись даже довольно постоянные отделы, нечто в роде «Литературного ларька», посвященные подобным уличениям. Иногда там попа­ даются любопытные вещи. Где-то была, например, отмечена фраза из «Колоколов» Евдокимова: «Александра Александровна жадно смотрела на крепкий зад, как огромная, очищенная от кожицы репа» («Голубой дом», 3), т.-е. «А. А. смотрела... как репа». Один из приведенных в начале примеров в этом отношении тоже выра­ зителен. У той, которую любит поэт, вместо шуршащих толковых юбок— «Ульяно­ ва пятый том». Заменять юбку книгой не только непрактично, но и технически трудно. Впечатление читателя усложняется. Ему начинает казаться, что трудность и ■странность языка, если не всегда, то часто, зависят от неумения писателя пользо­ ваться русской речью, от незнания ее. Иные после этого просто машут рукой на новую русскую литературу и поворачивают к классикам или к переводной бел­ летристике*). *) См. книгу «Рабочие о литературе, театре и музыке». Сост. Крылова, Ле­ бединский, Ра-бе, Тоом. В очерке «Об одном инциденте» («Нов. Мир» № 12) Зо­ рич приводит отзывы рабочих Озерского фабричного района о Маяковском: «вы­ ковыривает строчки». Так отзывается не только «массовый» читатель. Ленин на­ зывал стихи Маяковского «штукарством». Тот же Зорич (там же) называет их «плохо рифмованной лапшой». Это, впрочем, могло быть вызвано полемическим раздражением. > \