Сибирские огни, 1929, № 2

Узнав Никитича и удостоверившись, что посетители мы солидные, об сейчас же отвел во дворе нам чистую баньку. И сейчас у нас мягкий хлеб, молоко и квартира. А потом пошли разговоры и «божеские» и деловые: о найме лодки, о провианте, о целях нашего путешествия и, конечно, о вере. Раскладывая для просушки свой инвентарь, я заметил, что треногу фотографиче­ ского аппарата керясалси обходят недоверчиво и опасливо, как заряженный пулемет. Видно, стреленные они тины! Типы у них один одного живописней. Столетняя бабка с умными, вострыми глазами, с клочком бододки и лицом добродушной ведьмы. Подстать ей и дед— до ушей заросший седой бородищей, старый фигляр и притворщик. Длиннорукий, точно оранг, с приплясывающей походкой. И мне ночеагу-то кажется, что не ладно с ним встретиться глаз-ю-глаз среди темной ночи. Покорные парни— точно с оперной сцены: острижены в скобку, подпоясаны выше обыкновенного, русые бородки, румяные лица. Рано женятся здесь и в семнадцать лет, глядишь, уж -отец семейства. — Ну, житьишко,— говорит мой спутник,— хлеб покупают, сеять ячмень мешают туман да разливы, пчела ведется годом... Одной скотине тут раздолье- -ишь, круглая какая!.. — А куда ты будешь скот-то девать?— вступается кержак,— одна дорога за 75 верст, на прииска, на Лебедь. Много наездишься но этим тропам!.. Староверов поддерживает рыбалка. Мы попали в один из бесчисленных их постов и поэтому нам охотно предлагают пудового тайменя за четыре с полтиной. — Грешно его, видишь, ноньче кушать,- наивно об’нсняет мужичок,— а он протухнуть может. Так вот, не купите ль... Вез горизонта живут эти люда— кучка в .двадцать или двадцать пять душ. Их поселок в кольце щетинистых хребтов, и долго по утрам волокутся о колю­ чие их спины туманы, тогда как на всем широком мире уж день и солнце. С лодками целая канитель. Никитич, известный на весь Абакан, как отчаянный сплавщик, устроил смотр всему кержацкому флоту. — Даже лодки путевой сделать не могут,— сетует он,— ползают здесь по тшиам в полоскательной чашке! А ну-ка, на низ в ней попробуй? — Что ты, батюшка, на низ!— открещиваются кержаки. , Наконец, сторговались и утром плывем. Приглашает двоих из нас к себе в избу старик. Вероятно, начетчик. И показывает рукописные книги, в кожаных переплетах. Грузом премудрости изжитой и древней придавили они этих людей. Вот перед нами один, него раб, нето хозяин этого стародавнего наследства, в полутемной, таежной избушке говорит забытые слова об антихристе, об Никоне, о греховном западе... На страницах книг, пожелтелых я подмоченных, карандашные надписи, строгое «зря» против строк, о которых надо помнить. Они беспоповцы, и есть где-то по Лебедским приискам у них «старший по разуму». С’езжаются иногда зимой и знающие приводят тексты, помогающие «полегчае» проводить в жизнь суровые правила, устанавливаемые другими текстами... И это в наш век, в век социальной революции и индустриализации! Социальные прогнозы у них несомненно, оригинальны. На беду до самих староверов дошли они настолько запутанными, что истолковывать многое в них они не берутся. Положение слушателя «с того света» при этом еще труднее.