Сибирские огни, 1929, № 2

в теш на 'бревнышке, радили свое заветное— уйти в тайгу к Беловодью. Ходил в Бело­ водье Акиндин, .блуждал по ласам, горам, «теням, отводил его лукавый и отдал в руки нечистые. Вернули Акиндина со всеми деревенскими домой к своим избам. Тосковал Акиндин, а верил в землю Беловодную, в молодости еще искать хотел, людей Выспрашивал про дорогу дальнюю. Трудно было путь к благости господней отыс­ кать, да надеялся на милость. С годами в силы свои верить перестал. Обил теперь Панфил. Прошлым заволновался и знал— со стариками не дойти. Не уведет далеко Евлампия, обузой будет, да Панфил до степи не дойдет, а степь и не пере­ ступит. И в мыслях— уйти в тайгу за горы, где зверь еще живет, троп людских нет, огородиться стеной таежной, на годы покой найти, а там, что бог пошлет. Еще,- когда Панфил у молельной в тайгу звал, верил— -поддержит скит— пойдет, может, не разом, частями, а все же одной семьей. Сомнение было за молодых, не окреп­ ших в боге, а тут Софрон сгубил все дело. Крепкий мужик был Софрон, надежный и не ждал Акиндин таких речей. В Минея не верил— сума переметная. И скит -сейчас— уже не скит, шодчину нет. Люди будто раскололись. Акиндин со стартами, Софрон свою часть взял, Федот один, как неприкаянный отшибся, а кто знает, не -пристанет ли кто к нему. Помоложе которые— свое тянут, молодняк в Гуськи загля­ дывает и Никифор особо. Не скит, а ершевая щерба. Каждый кусочек свое хочет. Де­ ревушка и та вся извилялась, домишки раскидались в равные стороны, без улиц, переул­ ков и только сейчас Акиндин разглядел, что они не смотрят на соседа, рассердились. — Сколь можно, спасать надо,— очнулся Акиндин и стукнул рукой по сутунку. — Кто может — уходи. Всем однова не сняться. Не пустят, теперь хуже прежне­ го, глаза следят. Прости господи! С Федотом Никифор встретился в тайге. Первым снял шапку и дружески сказал: — Здоров, Федот Алексеич! Как живешь? Опять со стариками войну заводишь? Федот недовольно буркнул. — Успел уже со скитскими знакомство завесть, ново-сти узнаешь? Видно, плохо Акиндшьот запрет на тебя наложил. Улыбнулся Никифор. -— Ошибочку дал, Федот Алексеич, туга ваши скитские на разговор со мной. Как чорт от ладану бегут, едва в кустах заприметят. — Сорока, штоль, носит?— с’язвил Федот и хотел повернуть от Никифора. — Тайны ваши только от себя. В -скиту не все знают, а в Гуськах уж обсудили все. Про тебя и то разговоры есть. — Бреши,— отмахнулся Федот, но не пошел, а сел на лесину, — Оказать могу, если не веришь. — Послухам. — Ребят-то на зиму опять отправляешь? Софрон с тобой одной дорожкой шагать думает. — Врешь— сорвался Федот— врешь... не могет он эвтого. Софрон обходит за вер­ сту и слов не было. — У тебя, может, и не было, а в Гуськах записывал. Был ты там денька три назад? — Был. — Записывал? — Так. -— Значит, правильно я говорю? — Будто верно. — Иди теперь, проверяй и о Софроне, — Федот заворочался на месте. Забегали глаза искорками. И захотелось выпытать у этого отшельника правду людскую.