Сибирские огни, 1929, № 1

Помимо крестьян, в Туруханске живут советские служащие. По-честному го- водо, они живут здесь с осени. Летом в Туруханске безлюдье. Если вы придете в больницу, вам охотно скажут: — Главврач в командировке! В суде вам скажут: — Судья в отпуску! В избе-читальне ответят просто: — Закрыто до осени! Не опрашивайте туруханца о причинах безлюдья. Туруханец ответит коротеньким вопросом: — А отдохнуть же людям надо? Не спрашивайте о причинах. Вам станет стыдно за вашу недогадливость. Разу­ меется, летом надо отдохнуть. Туруханские служащие выезжают на отдых в «настоящий город». «Настоящий город»— это Красноярск. Итак, не спрашивайте о причинах. Дождитесь осени. С последним пароходом возвращаются отпускники и командированные. С последним пароходом прибывают новые служащие. Столица оживает, как гальванизированная лягушка. Возникают кружки, гото­ вятся спектакли. Рик и Турухансоюз собирают инструкторов. Проходит полоса конфе­ ренций. Проходит полоса спектаклей. Местные учительницы и местные радисты, под­ ведя глаза жженой пробкой, упиваются сладостным обманом сцены. Местные театралы снисходительно оценивают любителей. Столица живет, прислушиваясь к метелям. Потом период спектаклей резко обрывается. Инструктора уходят в тайгу или в тундру. Люди замыкаются в пространства тесных квартир. А. успевает поссориться с Б. Б. узнает подноготную С., а С. узнает подноготную А. Зимнее однообразие действует гнетуще. Люди, отрезанные от мира, начинают скучать. Северная скука особенная. Она легко переходит в цынгу. В 1922 году к первому пароходу была вынесена на носилках четвертая часть населения города. Теперь условия зимовки безмерно улучшились. Цынга в Туруханске—большая редкость. Но за зиму люди все же устают. Месяца за два до вскрытия рек начинается нетерпеливое ожидание парохода. Отпуска и командировки приурочиваются к лету. Летом туруханцы выезжают в Красноярск. По всему по этому летом в столице— изумительная тишина. Семьдесят домов города размещены в шести улицах. На улицах проложены досчатые тротуары. На тро­ туарах лежат ленивые коровы. На пороге часовни, ]гревращенной в парикмахерскую, дремлет парикмахер— ссыльный москвич. Изящный костюм парикмахера—в пуху и пятаах, московские башмаки с острыми носами давно не чищены. Около лавки толпятся остяки. Ссыльные скучно гуляют по берегу. Приезжий человек выходит на площадь. На площади торчат зеленые пни. Перед окнами РИК'а щетинится кедрач. Тайга вырублена недавно. Зеленый ее разлив насту­ пает на город. С площади виден застывший Енисей. За свинцовой его ширью стоят леса. Приезжий бродит по простору площади. Приезжий видит зеленые пни и дрему- чис леса за ширью реки. Приезжему кажется, что время остановилось. Он вспоминает песню енисейских рыбачек. Он закрывает глаза и видит дрему. **** положило голову на колени дремы. Дрема сидит на зеленом пне,— зеленые гла- ■л полузакрыты. Раскачиваясь и расчесывая травяные волосы, дрема мурлыкает похнос: — Си-и-ди-т дрема, Си-и-ди-т дрема, Ой сидит дрема, сама дремлет, сама спит...