Сибирские огни, 1929, № 1

— Уйти надо, уй-ти,—говорит нутро* Акиндин и смотрит на горы, где за хреб­ том сбежала тайга. Уйти дальше, за сотни верст, к границе Монголии, там еще крепок народ, нет мирских, нет соблазну. — Оставит!. Никифору избу, хозяйство и уйти.— На новом месте еще успеет Акиндин поставит!, хозяйство, сох[«нить старину, соблюсти веру правую, ребят спасти. Никифора ржа [ш’ела, Федот ржаветь начинает, ржа раз’ест других. — Уйти надо, уйти—уже знает Акиндин н сильнее ударяет лыжи. Выстро промелькнули семь верст, и через черных лохмачей заблестели Гуськи. Акиндин повернул к дороге, туда, где на ложбине темнела вывеска, ■сельсовета. Поставил лыжи у дверей и тяжело вошел в дверь совета. Снял рукавицы, папаху, обтер усы и поклонился сидящим. — Мир вам! — Здравствуй ж. А, самый страшный. Садись. — Благодарствуем. Страшиться нечего... Не разбойник... - Да мы не боимся; гак, к шутке... В поселке все тебя боятся. Строг ты. — Без тюгоста порядка нет. Шатание без строгости бывает. — Крепкий ты в вере, сказывают! — От божьего не отступимся. Завет приняли, исполнять будем. Сел ил лавку и замолчал. Ждал, когда кончат дело, п можно будет разговаривать. Акиндин видел, что в переднем углу нет иконы, а на стенах вывешены портреты низких людей. Вокруг одного красная с черным тряпица и вверху звезда. — Главный,—мелькнуло у Акиндпна, и он отвернулся от портрета. Председатель разговаривал с мужиками, о чем-то спорил, говорили громко. Акнн- шн не слушал. Его давили свои мысли. — Ну, Акиндин Сафроныч, давай, твоя очередь. Акиндин очнулся, медленно встал, положил рукавицы н шапку на лавку, подсел к столу. — Я чего... Письмо мне сыну бы послать надо, тебе в руки отдам, чтоб без об­ ману Не верю я ионе людям. — Давай, давай, чего еще скажешь? — А чего сказывать, все-... За этим и приходил, чтоб веру иметь, что письмо в верные, руки сдал. — Так,— оброти председатель п смотал на Акиндана. не зная, что сказать... — Может, останешься погостить в Гуськах,— нашелся председатель и поглядел на Акиндпна. Акиндни поднял глаза. — Нет, не доведется... Делать мне тута нечего... — Не глянется, говоришь? — Не глянется,— согласился Акиндин. Чего же так?— хитро улыбнулся председатель. — Греховности много у вас,—прямо обрезал Акиндин. Образа божьет» н того нет. — Ни к чему он нам,—«покойно возразил председатель.— Распрощались мы с ним навовсе, и он не в обнде, и мы как будто бы ничего не потеряли. Ровно бы даже лучше. —-Не нам спорить,— поднялся Акиндин.—Ответ апосля держать станем... А толь­ ко разврат пошел, без образа... Греха много. Не веришь, не верь— не заставляем, а зачем других сбивать. Болесть это, а она пошла по миру, тайгу и ту раз'едать стала... — Этого н добиваемся,.—повернулся к Акиндпну председатель. — Прощенья просим... Отошли ппсьмо-то. — Отошлем... А ты сиди-ка, дело у меня к тебе есть. — Како дело,—у нас с тобой нута разные... — Совета хочу твоего слышать.