Сибирские огни, 1929, № 1

«Художественная литература нашего времени может быть основана только на ли­ тературе факта, работающей исключительно методом точного наблюдения»,— заканчи­ вает свой доклад А. Курс. Оппонент Курса, тов. Круссер, свой доклад начал с напоминания, что в первый год революция в рижских газетах появилось «сенсационное» заявление о том, что «боль­ шевики упразднили Толстого, Горького, Гончарова, Тургенева» и т. д. Это была обычная газетная утка. Но вот, через 11 лет, эта тощая газетная утка— уже на советской плат­ форме— пытается превратиться в идеологическую утку, предлагающую себя, как дежур­ ное блюдо на стол пролетариата, претендующую та большую идейную питательность. Именно так нужно истолковать фельетон Курса- «Кирпячем по скворечне», где автор воскличает: «чорт возьми, куда идет литература? Литература, извините, идет, как выражаются англичане, ко всем собакам»... В программе журнала «Настоящее» мы читаем: «Что вы требуете от литературы? .Отдыха, развлечения, щекотания нервов, сильных ощущений, описания любовной страсти, ковыряния в «душе»? Какие книги вы потребляете? Литературно-водочные изделия американского мещанина Кервуда, сивуху Есенина, обывательскую патоку «революционного» поэта Уткина, черемуховую любов­ ную настойку Пантелеймона Романова, семенные вытяжки производства Пильняка, Вс. Иванова, Калинникова и др. торговцев возбуждающими литературными средствами»... Что это такое? Раягильдяйство слова и разгильдяйство мысли. Если это мысли са­ мого Курса, то это— четверть беды. Если мысли всего журнала «Настоящее»— это уже полбеды. Если это мысли редакции «Советской Сибири» (которая печатает и фельетон и программу без всяких оговорок), то это уже целая беда, с которой надо бороться орга­ низованным путем. Что должна взять литература из того процесса культурной революции, который мы переживаем? Самое интересное здесь, как эта идея культурной революции, идея ком­ мунизма, преломляется в психике нашего советского коллектива, как она входит в его сознание? Весь коллектив, как известно, состоит из живых конкретных личностей, из кото­ рых каждый по-своему воспринимает и проводит идею нового быта, новой идеологии. Отображение идеи еще не дает нрава быть уверенным, что она преломится пра­ вильно в психике того иди иного человека. Отсюда задача литературы изображать жи­ вого человека со всеми его оригинальными особенностями, показать, как в этом живом человеке происходит сращение новой идеи с его психологией. Такой показ живого чело­ века будет иметь несомненное политическое, воспитывающее значение в условиях со­ циалистического строительства. Изображение живого человека,— со всеми его настоящи­ ми, прошлыми и будущими чертами,— важно для нас еще и потому, что это поможет нам правильно организовать те социальные эмоции, которые, конечно, существуют, требуют того или иного выхода и оформления. Вот почему, когда мы говорим о художественной литературе, надо сказать твердо, что мало иметь одни голые факты, надо еще иметь психологию человека, который изо­ бражается,— его думы и е-го страсти. «Психология действующих лиц потому и приобретает в наших глазах огромную важность, что она есть психология целых общественных классов или, по крайней мере, слоев, и что, следовательно, и процессы, происходящие в душе отдельных лиц, являют­ ся отражением исторического движения»— так об этом говорит классик марксизма— Плеханов. Искусство нового класса, стоящего у власти,— пролетариата,— является и реали­ стическим и романтическим одновременно. Это об’ясняется тем, что рабочий класс, взявшей власть в свои руки, переживает еще целыйряд трудностей, он еще далеко не до­ стиг всего того, что он ставит своей целью. Эти трудности будут существовать еще де­ сятки лет,— вот почему неизбежны частички идеализма в искусстве пролетариата, ча­ стички романтики, предвидения, ибо рабочий класс живет не только настоящим, но и бу—