Сибирские огни, 1929, № 1

Но на этом идиллическом фоне уже проступали багровые пятна грядущего Октя­ бря. Невидимые токи ненависти струились по залу... Солдат разбивает прикладом зерка­ ло в губернаторском доме («пускай теперь поглядятся»). Губернатор арестован, и на­ чальник революционного конвоя, ]>абочий Егор Андреевич, говорит солдату: «Слушай, не тужи! Зачтутся им все наши уроны... Встряхнем мы их, брат, так, что... Ей-ей, тер­ пения нет.. Так бы вот взял и все в раз перевернул!». И когда— в 1 »яде последующих произведений— Бахметьев рисует героическую эпопею гражданской войны, читатель чувствует, как здесь «все лица, все голоса, все жесты обращены к одному невидимому, но властному центру, где тугим узлом затягива­ лись чаяния побед». Характерно, что, начиная с 1917 года, у В. Бахметьева нет ни од­ ного произведения, которое не имело бы прямого непосредственного отношения к рево­ люции. Наиболее ярко из них «Воскресение», «Железная трава», «Одна ночь» и «Пре­ ступление Мартына». Коммунистка Бармашева, старая подполшая работница, героиня труда, о природе человека держится особого мнения: «Не верь, милый, что человек раз родится. Который посчастливей, тот и два и три раза на свет вылупится, и всякий раз человек этот но­ выми глазами на мир глядит». Бармашева— дочь батрака. Мытарилась несколько лет по прислугам, работала на, пошивочной фабрике, служила в трактире судомойкой, попала на фабрику снарядов, потом на ткацкую, не однажды испытала унижения, безработицу, голод и холод, покушалась в отчаяньи на самоубийство... по «нет такого у человека горя, чтобы оно не растопилось ~в тревоге-, в борьбе, в горе общем». Примкнула Бармашева к забастовавшим рабочим и окончательно прозрела 9 января,— воскресла, второй раз ро­ дилась на свет. («Воскресение»), Когда человек прозрел, понял правду не только умом, но и 'почувствовал ее всем существом своим, он становится, как та трава-железняк, которую, даже конское копыто не может растоптать: она неизменно расправляет жесткие свои стебельки, и каждый стебель упорно тянется к солнцу. Два скромных революционера—машинист и его по­ мощник кочегар— устраивают крушемье казачьего поезда. Это для обоих связано с ри­ ском жизнью. Старик-машинист упрашивает молодого своего помощника уступить пра­ во на самопожертвование: «Мне, ,ведь, все одно... Я, вить, Русаныч, у последней стан­ ции: часом раньше-, часом позже—-вылезай. А тебе вон еще сколько катиться». II Руса­ ныч во-время 'соскакивает с паровоза, а машинист погибает вместе с составом. Гибель его спасает станцию от разгрома, приносит победу красным («Железная трава»). Также мужественно погибает у охраняемого железного моста целая рабочая семья: дед, отец и внук; также самоотверженно встают, как един человек, алтайские красные партизаны, ополчившиеся на контрреволюционных чехо-словаков, «на бой дол­ гий, упорный, всем миром». («На дыбах»). Длительная борьба делает 'самыйгероизм бытовым явлением, частью тяжелой буд­ ничной работы. Характерен в этом отношении рассказ «Одна ночь». Он начинается про­ сто до банальности: по ночному коридору советского общежития уныло бродит в поис­ ках пищи кот Васька. Но в общежитии не спят или снят очень тревожно. В уезде—-бро­ жение, назревает контрреволюционное восстание. В городах нехватает хлеба, работав си­ дят на осьмой фунта. Сами ответработники живут впроголодь. Легко ли работать в таких условиях? Упустить руководство на несколько минут— значит открыть двери для контр­ революции. Совсем не спать тоже нельзя,— человек не машина. II вот как. спит предсе­ датель исполкома: «Прилег на кушетку, как был в верхнем платье. Уцепился рукою о край, одну ногу согнул в колене: вот-вот вскочит». На столе перед ним подписанное постановление о создают семенного фонда на яровой посев. Председателю снятся горы зерна, я по ним прыгают крысы. Ночной покой нарушает телеграмма из Кремля, подпись Ленин: напрячь все силы, срочно перебросить продовольственные грузы, закончить пол­