Сибирские огни, 1929, № 1

Меня эти» вопросы очень волновали. Непонимание вызывает вражду. Учитель Топоров 'ведет интересную работу в коммуне «Майское Утро» (Бар­ наульский округ). Топоров читает крестьянам современных авторов и за­ писывает отзывы слушателей. Нет более страстной аудитории! Прочтите сти­ хотворение своим добрым знакомым. Они скажут: «браво», «ничего себе», «так-так». Крестьяне говорят обстоятельно и подробно и сразу ловят самое главное, самое сердце вещи. И, если они не могут понять этого главного,— негодованию их нет границ... Я говорил. — Топоров прочитал коммунарам стихотворение. «Похороны моей девочки», предварительно об ’яснив непонятные слова. Там есть такая строфа: Она как-будто бы летит, Остались глазки не закрыты. Застывший вдруг метеорит Сдавили синие орбиты»... Крестьянка Носова сказала: «Стих об’яснять надо, но немного. Геогра­ фию про небо знать надо. Я поняла, к чему слова: метеорит и орбиты. Это— глаза и веки»... И стихотворение хвалили. Один же из слушателей, не поняв­ ший этих двух слов, бранил стихи: «Орбит в метеорите застыл»,— говорит,— «загнул философию»... Не все ли дело в том, что надо побольше об’яснять географию про небо? — Ну, ну!—ответил Тимофей...— Помиримся на формуле, превозгла- шенной в «Сибирских Огнях», «Язык должен быть прост и ясен настолько, насколько позволяет содержание». Тимофей много курил, и моя маленькая комната наполнялась дымным туманом. Наши разные мысли смешивались, как расплавленные металлы. Ти­ мофеи выпытывал у меня сведения о полярных морях, о норвежском способе лова белухи, о Карских экспедициях. Я рассказывал. — У нас, на шхуне «Профессор Б. Житков», была библиотека. Я сам выбирал для нее книги в Ленинградском! отделении Госиздата. Я купил все кни­ ги о севере, стоявшие на полках магазина, в том числе северную беллетристи­ ку. Скоро я услышал вой и проклятья. У В. Лидина моряки прочитали, как ледокол «Серов», выйдя из Архангельска ранней весной (когда над Карским морем еще видны северные сияния), везет зерно в Сибирь Северным Морским Путем, з обмен на пушнину и т. п. чушь. У другого писателя «героя» повести «сдуло ветром» под обрыв, к морю, и, новое несчастье, здесь героя настигли огромные волны; но какие же волны, раз ветер с берега? Какой-то поэт на­ рядил самоеда в «шкуру убитого тура»... Нет, так нельзя писать! До­ статочно одного такого промаха, чтобы читатель потерял уважение к изобли­ ченному автору. «Северную беллетристику» на «Житкове» брали с един­ ственной целю, чтобы над ней поиздеваться. Помню, я был, кажется, еще реалистом, когда прочитал пьесу Валерия Брюсова о последних днях Земли. С тех пор я потерял к ученому поэту всякий вкус. В пьесе говорилось: воздух земли растрачивается в межпланетном! пространстве, люди 1 закрыли землю непроницаемым колпаком из стекла и металла... Дальше, за этим куполом, воздуха нет. Последние люди забыли знания былого человеческого расцвета, они умирают от бесплодия, им грозит уничтожение. Поэт Неватль пропове­ дует, что надо открыть купол и тогда, с солнечным светом, вернется жизнь. Е открытый купол уходит воздух земного «города» и последние остатки че­ ловечества погибают; но прежде Наватль поднимается к окну в крыше го­ рода и потом расписывает бледным девушкам и немощным юношам восторг самого настоящего восхода солнца, как будто Неватль вернулся с вершины

RkJQdWJsaXNoZXIy MTY3OTQ2