Сибирские огни, 1928, № 5

леса, Шоффер стремительно дернул руль, закричали люди, и, став на ноги, Зуда очутился на свободе. Толпа сейчас же хлынула назад, но он прорвался через крепкие заро- сли плеч и локтей и, оттолкнув коренастую девчонку в кумачевом платке, почти вплотную стал к трибуне, — На полтораста строк можно,—подумал он. Девчонка посмотрела на него, томно скосив глаза. Он улыбнулся и буд- т о нечаянно толкнул ее в грудь локтем. — Вахлак! Не на вечеру заигрываешь!—сказала ее подруга. — Завидно тебе?—спросил Зуда щурясь. — Поди ты к чорту! — Товарищи!—закричал сверху громкий хриплый голос. Зуда увидел, как лица девчонок мгновенно стали далекими и чужими, как напряженно поднялись брови над ставшими вдруг серьезными глазами, и пухлые рты сжались, став строгими. — Что это они?—подумал он, невольно посмотрев в ту сторону, куда были обращены их взгляды. Почти над собою Зуда увидел низкорослого, большелобого человека в черном френче. Казалось, что он стоит на плечах толпы, заслонившей дере- вянные подмостки трибуны. Человек взмахивал руками и кричал: — Товарищи! Сакко и Ванцетти убиты! Напряженный огонь горел в его глазах и тревожных руках. Зуда, обеспокоенный, чувствуя неловкость, опять перевел взгляд на ли- ца девчонок. — ... Мы отомстим смерть наших братьев!—крикнул оратор. Зуда увидел, как дрогнули молодые брови и суровая тень легла у губ. — Снимки бы к отчету,—подумал он,—по три рубля бы. Но неловкость все сильнее овладевала им. Он завертелся на месте, что- бы не видеть ни девушек, ни оратора, но с боков, спереди и-—он чувствовал это—сзади на него напирали строгие молодые лица. Как гигантский костер, толпа пылала знаменами. Расстилаясь, поднялся первый протяжный звук трубы, и упал гром барабана. Сотни рук взметнулись, снимая фуражки. Ветер бережно поднял и вынес на улицу плач оркестра. Зуда с огромной неповторимой радостью почувствовал, что он станови- вится таким же, как его товарищи, мощной стеной, закрывающие трибуну. Ненависть и любовь огнем обожгли его грудь и глаза. Когда на трибуне вырос командир в длинной шинели и черном шлеме со звездой, он смотрел на него, не двигаясь, широко раскрыв темные глаза и сжи- мая в руках кепку. Командира сменила девушка в синей кофте с белыми пу- говицами, с остриженными по-комсомольски волосами, — Комсомольцы!—крикнула она, подняв руку,—мы пришли сюда, что- бы сказать. .. — И Зуда вспомнил, что он не пришел бы на площадь, если б ему не на- до было писать отчета, что, написав его, он последний раз вспомнит о Сакко и Ванцетти и забудет о великой ненависти любви. Он стоял, одинокий, зажатый в толпе, с притиснутыми к ребрам локтя- ми и сжатым сердцем. —• Пускай будет война!—кричала девушка в синей кофте.—Мы нико- го не боимся. Шестая часть земли—наша; вся земля будет наша, потому что вся земля мечтает об освобождении труда. И за это мы умрем, не пожалев о своей молодой жизни, потому что она у нас для борьбы! — А-а!—подумал Зуда, со страстной тоской, исказившей черты его желтого лица.—Я бы тоже мог умереть за революцию!