Сибирские огни, 1928, № 5

III. На восходе солнца Настя бегала от казармы к казарме. Никита пропал с вечера и утром его еще не было дома. Во всех копотных, с паутинами и нечистой вонью, квартирах плескался разговор об одном и том же: — Приехал Еграха Сунцов. Обоз с провизией идет... По высоким, утрамбованным тропам топтались бабы, ребятишки. Теплый ветерок шевелил вершины леса и играл тряпьем на плечах рабочих. Приискатели, с обросшими сонными лицами, из-под ладоней всматривались на Алексеевскую дорогу, а затем гуськом тянулись к мастерским и дальше— к драгам. Над прииском, серыми столбами, поднимался дым и кудрявился вместе с легким туманом над вершинами деревьев. — Ты чо, девка, суматошишься?—одернула около дверей своей ка- зармы старуха Качуриха Настю за рукав продырявленного военного' полу- шубка. Лицо старухи дрожало похмельной старческой дрожью, а из углов выцветших глаз, по носу, насохли гноевые бороздки. Настя повернула к ней свое строгое лицо. В ее васильковых глазах горело отвращение и упрек. По лицу Качурихи догадалась, что Никита пил с ними всю ночь. — Будет ерохориться, сестра Настасья! Только и до- нас дойдет,— виновато засмеялась старуха и глазами указала на свою казарму. — У н:ас свалился, дрыхнет. Буди, ступай, а то зевка дадите,—скоро базар начнется. Настя круглой кубышкой вкатилась под темную крышу казармы, и через минуту оттуда послышалась ее надрывная ругань. Бабы, ребятишки, сталкивая друг друга в снег, рваной шелестящей кучей, обступили двери Качуриной квартиры. — Представление! Первое действие! Вход за три сухаря,—балагурил высокий парень с расплюснутым носом, притаптывая большими полуболот- ными сапогами. Из казармы слышались частые шлепки и человеческий хрип. Парень откинул дверь и, повернувшись к гогочущей толИе, закричал: -— «Контракт» на пять минут!.. Любопытные бабы, цепляясь друг за друга, запрудили- дверь. Напере- рыв кричали: — Прибавь, Настасья! По мусолам-то, по мусолам!.. Не все им изга- ляться над бабами. Прибавь! Прибавь! В темном углу на нарах, размахивая руками у себя под носом, ру- гательно бурчал старик Качура. Растревоженный и взлохмаченный Никита долго- подставлял под удары руки и, наконец, обозлился. Как поднятый медведь, он вскочил и, рыча, обла-пил Настю сильными руками. Толпа заулюлюкала. Настя, кукалькой игрушкой, взлетела кверху и вцепилась в густую льняную кучу Никитиных волос. Толпа ворвалась в дверь. Бабы курами закудахтали, навалились с разных сторон. Дергали за лохмотья, за волосы и щипали Никиту. Парень с расплюснутым носом, пересиливая шум, потешался: — На улицу их! В снег!.. Забежав в спину Никите, он толкнул обступивших баб, и вся ре- вущая масса, кучей, в хрипоте, вывалилась за порог казармы. Лицо Никиты залилось кровью, а в волосах и- бороде заплелись клочья сухой осоки. Парень с расплюснутым носом набрал в руку снегу и умыл им лицо Никиты.