Сибирские огни, 1928, № 4

После сильной часовой работы Прохор взглянул назад: сизый дым от костра совсем близко. Черкес сошел с кормы и тоже сел в греби. Шитик по- шел ходчее. Но вот миновали шиверу с торчавшими камнями, и дальше нача- лось тихое плесо. Шитик почти остановился. Ветер, бушуя, рвал оналету. Мачта дрожала, хлестал и трепался на ней краснобелый флаг. Было нестерпимо холодно, ветер с шумом врывался в рукава и хозяйничал под одеждой, охлаж- дая тело. По прибрежным кустам путники заметили, что шитик гонит встреч- течения. — Взад идем! Налегай, Прошка!—Но нехватало сил, шитик настойчиво влекло обратно. — Попробуем бечевой. В лямку впрягся Ибрагим и, падая на ветер, побуровил шитик. Прохор пытался разжечь сделанный в носу очаг, чтоб согреть онемев- шие руки, но тщетно: ветер задувал огонь. С приплеска несло песок, больно стегало в лицо, ослепляя воспаленные глаза. Защурившись и низко опустив голову, Ибрагим напряг всю силу, дышал, как конь, но шитик подавался туго. — Ну-ка ты., Прошка!.. Устал.—Он бросил лямку и, шатаясь от изне- можения, пошел к шитику. Его одежду полосовал ветер, и концы белого баш- лыка, как две седые косы, стлались по воздуху горизонтально. До самого вечера без толку бились на одном и том же месте. На другой день то же: солнце, ураганный ветер, беляки. И тайга шумела угрожающе. В путь не выходили, напрасный труд. На третий день то же. Вместе с остатками сухарей, крупы и пороха уверенность в успехе про- падала, на яву стал сниться нехороший сон... В пятом дне пробовали вывести шитик на средину. Трещали крепкие весла, скорготали, как нежить, холодные уключины. За шесты взялись, со всех сил упирались в дно, шесты гнулись в дугу, но вода была густа, как те- сто, и упруга. У черкеса с треском обломился шест, и он плашмя упал в ле- дяную воду. Этим закончилась попытка. Снова костер на берегу, злоба в сердце и пробудившееся тайное отчаяние. Подбадривали друг друга: — Ничего... Вот кончится ветер, полетим стрелой. — Нычего. Нэ робей... Но глаза откровенней языка. Прохор спрашивал черкеса глазами и по- лучал немой ответ: — «Плохо, Прошка». Мучительная неделя кончилась. И, как садиться солнцу,—ветер стих. И радость за радостью—сон на веселое пошел: вдруг увидали оба: стоит у воды, возле залома, в меховой парке тунгус. — Бойе, милый, здравствуй!—чуть не плача от радости, 'вскричал Прохор. — Здраста, твоя моя... Тунгус пожилой, безусый, сзади болталась черная косичка, глаза уди- вленно-испуганно щурились на подошедших. — Ты реку хорошо знаешь? — Знай... Наскрозь знай... Да-алеко... Конец знай... — Когда мы выплывем?—спросил Прохор и, затаив дыханье, ждал. — Не выплывешь. Вот маленько, и все заморозится... Кирепко. — Как же нам быть?—робкий, безнадежный задал Прохор вопрос.