Сибирские огни, 1928, № 4

Каша была вкусная. Жмыхало в ней сало. Круто солил и ел с наслажде- нием, запивая кирпичным чаем с леденцами. — Далше чисто! Быстерь!—размахивая наметкой, издали кричал бегу- щий к Прохору черкес. — Быстро? — У-у... Валом валит!.. С треском ломая лед, шитик медленно прокладывал себе дорогу. Работа была тяжелая. Руки устали взмахивать грузными баграми, градом струился пот, мозоли на ладонях кровоточили. Солнце ленилось, лед упорно противостоял его косым лучам. Лохматый мороз прятался в белых куржаках тайги. Мороз, как заговорщик, плутовато подмигивал солнцу и посмеивался в бороду, глядя на взмокших людей, гото- вых разразиться бешеным проклятием. День перевалил за половину, а полови- на плеса была еще далече. Прохор с сердцем бросил батор, сел на скамью и закурил папиросу. От первой—закурил вторую, от второй—третью. В глазах позеленело. Ибрагим тоже бросил работу, подбоченился. По локоть голые муску- листые руки его дымились паром, большой крючковатый нос печально повис, как у индюка, углы губ потянулись к ушам, обнажив свирепо стиснутые зубы: — Цх! Обменявшись взглядами, они молчаливо поглядели назад, где чернела пробитая во льду траурная дорога и, вздохнув, молча принялись за работу. Приближался вечер. Страшно хотелось есть, все тело ныло от дьяволь- ских усилий, но медлить некогда, надо заслужить отдых, надо на чистой быстрине праздновать победу. Солнце уходило на покой, коснувшись остывшим краем темной бахромы лесов. Ибрагим погрозил солнцу кулаком и плюнул. — УрраП—закричал, что есть силы, Прохор, когда шитик, порвав последнюю цепь ледяного плеса, быстрым ходом заскользил вперед. Река шла все еще на запад, лучи солнца ударяли в глаза путникам, меша- ли верно править: шитик летел вслепую. Река была мелка, ложе усеяно булы- гами и крупной галькой, которая с шумом перекатывалась течением. Дно шитика скорготало и потрескивало, ударяясь в камни. Путь быстр, податлив, но опасность грозила ежеминутно. А вот и остров. Мрачной черной скалой, одетой в траур снеговых пятен, он выставил навстречу путникам свой острый злобный нос. Вправо открыва- лась широкая матерая протока, влево—едва виднелся узенький, поросший кустарником рукав. Ибрагим повел шитик в матерую. Чрез добрый час, когда уже надвину- лись сумерки, шитик с налету врезался в песок. Сгущавшийся осенний мрак кутал невидимкой все кругом. Пришлось на мели заночевать. Ночи не было, был миг. Проснулись оба, удивились: да полно, спали ль? Как-будто только что легли. Но нет, уже появилось солнце, и снег крутом предательски блестел, слепя глаза. Вода, как и вчера, быстро скользила мимо шитика, впереди играли беляки. — Сначала найдем, Прошка, ход... Выплывем на глыбь и—к берегу. Тогда горячий чай напьемся... Холодно. Посиневшие, голодные, оба спустились без штанов в ледяную воду и на- метками стали щупать дно. Вода грызла ноги холодными зубами. Иззябшие, измученные неудачей, с проклятием вернулись обратно: впереди ходу нет, река замыкается сплошной песчаной мелью, чрез которую еле переливает