Сибирские огни, 1928, № 4

День стал короток, вечер наступал быстро, почти сразу же после заката, и торопливый сумрак охватывал собою все кругом: плыть становилось невоз- можно, и путники, измученные беспрерывной' работой, все-таки принуждены были урывать и сна часы. Они подымались задолго до солнца, по очереди до- сыпали в дороге, не пыльной, не тряской-, единственной: все пути 1 земные на- век пригвождены к месту, только волшебный путь реки весь в вечном дви- женьи, даже мертвецки спящего умчит он на своей груде: почивай, проснешься в океане. Улрюм-река повернула от Ербохомохли на закат. На пятые сутки седым глубоким утром путники враз, словно по уговору, оторвались от сна и ахнули: была зима. Густым ковром лежал повсюду снег, плешивые сопки нахлобучили белые колпаки, и тихое плесо, где стоял шитик, в одну ночь сковало льдом. Над головами клубился холодный туман, он плыл неторопливо от таежных дебрей к бледному, еще не закатившемуся месяцу. — Прошка! Что же это? Цх... Прохор не сразу пришел в себя. Его ошеломил этот внезапный переход от солнечных, почти летних дней к зиме, и все, что видел он теперь перед собою, представилось ему большим погостом. — Вот так уха!—присвистнув, протянул он, стряхивая со своей бурки, под которой спал, целые сугробы снега. Развешанная у потухшего костра волглая от вечерней росы одежда была тверда, как кол. — Есть хочу... Разводи костер,—спокойно сказал Прохор.—Не бой- ся.—Он зябко вздрогнул, схватил топор и со всех сил принялся рубить смолье. Кровь быстро потекла по жилам, и еще не окрепшая тревога схлынула. — Как ехать? Лед кругом...—сказал черкес. — Ерунда! Где наша не пропадали. Черкес любовно посмотрел на него. — Молодца, Прошка! Пойдем мордам умывать. Прохор взмахнул колом, лед хрустнул, как стекло, стрелами во все стороны- сигнули щели, даль отозвалась веселым эхо. — Давай бороться!—неожиданно вскричал, улыбаясь, Прохор. И оба, сильные, бодрые, отфыркиваясь и во все горло гогоча, барахтались, в молодых сугробах, облаком вздымая снег. — Смэрть или живот?!—кричал черкес, брякнув Прохора на обе лопатки. — Жраггь! Каши! — Вари, а я пойду.—Ибрагим взял наметку и быстро зашагал вдоль берега. Утро просыпалось. Туман исчез. Месяц истекал последним светом, побледнел. Подслеповато щурилась утренняя звезда над лесом, а белый кол- пак на высокой дальней сопке заалел. — Эге, отлично,—сказал Прохор.—Солнце. Бодрым треском трещал костер, весело клубился дым, куски сохатиною сала таяли в каше, шел сытный дух. Прохор то и дело бегал от костра на шитик, сгребал там снег, стряхивал брезенты, околачивал обледенелые весла и багры. Огромное, тихое, прикрытое ледяным стеклом плесо стало помаленьку облекаться в багряный цвет: лучи показавшегося солнца плавно скользили по глади льда, еще немного—'пар пошел. — Ерунда,—сам себе улыбаясь, сказал Прохор, солнце играло в ею черных молодых глазах.