Сибирские огни, 1928, № 4

— Не знаешь, что ли?—и углы губ Ибрагима полезли вверх.—Во!— ткнул он веслом в солнце. Прохор недоумевающе хлопал глазами. — Ишак!—рассердился Ибрагим и фистулой внезапно закричал:—Ка- мень, камень, камень!! Шитик ударился бортом о подводный валун, над которым чуть взмыри- £али волны, качнулся вбок и, слегка раненый, поплыл дальше. — Правь верней, чего зеваешь!—крикнул Прохор. Но дальше пошло спокойное плесо, зато и шитик стал подвигаться мед- ленно. — Кто это? Эй, Прошка?—шевельнулся в корме черкес и мотнул голо- вой на дальний берег. Настигая путников, мчался берегом белый всадник. Он взмахивал рука- ми и что-то кричал. Прохор бросил весла. — Стой, стой! Пожалуйста погоди-и-и...—смутно доносился голо.:. — Давай к берету,—сказал Прохор.—Может, что забыли,—он ощупал карманы: бумажник, книжка тут. Прохор в белом всаднике узнал столетнего Никиту Сунгалова. Древний старец кое-как скатился со взмыленной лошади и врастяжку пал на землю: — Ой, свет из глаз. Белые порты и рубаха насквозь пропотели и прилипли к телу, лицо красное, словно старик выскочил из жаркой бани, рот жевал, глаза уходили под лоб. Пока Прохор доставал из сундука спирт, старик поднялся. Глоток спирту оживил его. — Соколик мой, человек хороший,—сказал он Прохору и вытащил из-за пазухи кожаную мошну.—Было совсем из ума выжил, ох ты, Господи... Ведь мимо монастыря побежишь-то ты... Так, так... Ну, так вот тебе десять Рублев, дружок. Закажи там монахам сорсжовуст. Пусть поминают Микиту... Меня Микитой кликать-то. А фамиль не об'ясняй. Богородица и так знает, что за Мики,та за такой. Одначе, впрочем говоря, напиши, мол, раб божий старец Микита Сунгалов, из казацкого роду. На всяк случай чтобы... А то в Оськиной тоже Микита недавно помер, в роде меня— старый пень. Путники с умильным удивлением смотрели на него: — Да ведь ты живой!—воскликнул Прохор улыбаясь. — Горя мало... В Покров умру,—спокойно сказал старик.—Матерь моя приходила за мной: «В Покров, говорит, я тебя, сынок, покрою, приготовьсь». А просвирку-то купи, малый,самую большую, за пять алтын, либо за дву- гривенный. Теперича плывите с богом... Ну-ка, подсади меня. — Что ты, дедушка Никита,—слезливо сказал Прохор, помогая ему взобраться на лошадь.—Еще встретимся с тобой. — Это верно, что повстречаемся. Только не на земле, браток... Господь тебя благослови, Господь тебя благослови. Плывите, не страшитесь, реку не кляните, она вас выведет. Река—что жизнь. — Отдохнул бы... — Я шажком теперича, тихохонько... Плывите, провожу я... Белый дед долго виднелся на зеленой хвое и крестил широким крестом плывущую ладью. Еще четыре дня подвигались путники вперед под манящими лучами солнца. Дни были безветренные, теплые, вечера с золотым закатом, а ночи— звездные,с крепким инеем; путники стали мерзнуть. Прохор ложился спать не раздеваясь. Ибрагим чаще подбрасывал в костер сухих смолистых пней.