Сибирские огни, 1928, № 4

Забрел однажды Петька в лужу. Вода чуть в сапоги не заливает, а Петька кура- жится, форсу задает. Петьку Гаврила наругал, а Симку набил: «не учи—за это». А ду- рака заставь богу молиться, он и лоб расшибет! Про Петьку ребята даже песню сложили: Я галоши не ношу, Берегу их к лету. Отчего их не ношу— У меня их нету.. Давно это дело с галошами происходило, а Петька помнит. Ябедничает на Симку при случае: «Соплей его пришибить, а еще лезет к Машке». Ну, да девчата бегают от него. Начнет приставать, убегают домой. А Симка станет ластиться к девчатам—тоже убегают, только не домой, а в лес. Хитрущие эти девки!.. А в лесу—Симке воля. Конец наступил Симкиным разговорам с учительницей. Открылась война, закры- лась школа. Время опять скакнуло на много вперед. В веселый день масленицы Петька пыжится, запрягает Рыжанчика: дуга тугая, конь суровый. Видит это Симка, знает, что не запрячь Петьке Рыжанку. Ухмыляется. Возился, возился Петька, плюнул, со злости хлестнул Рыжанку; конь на дыбы и во всей сбруе в пригон. Поймал его Симка, поставил в оглобли, дернул супонь, даже дуга заг- скрииела. Запрег и выехал кататься. Петьку зло берет: по-матерному вдогонку выругал- ся. Из-за Машки да из-за галош, видно, сердится. Петька для форсу заиряг пару смирных лошадей и раскатывает. А Еремка Крас- ненький запряг в ребячьи санки пару собак и наместо кучера привязал кошку—в роде насмешки над Петькой. Кошка ревет, а Еремка поет: Ой тпру-ка, ну-ка, кошка моя, Тпру, стой, непокладистая... Обозлился Петька пуще прежнего. Когда Машка высаживалась из Симкнной кошевы, шепнула: — Ужо вечером... В сеновале... Чо-то скажу. — ...Прошка к весне на побывку по раненью сулился. На излеченьи лежит, а к весне, пишет, отпустят,—с непонятной для Симки робостью сказала Машка. — Вот и ладно! Снова заживем,—радовался Симка. — Может и ладно, да не шибко,—замялась Машка. С расстановкой досказала: — Петькина-то мать говорит, что как Прохор выйдет, так и сватать меня будут. Еще, говорит, грех какой-то между Гаврилой и Прохором есть, но, говорит, породнимся, и все простится... — Сва-та-ать?.. За Петьку!?.. Да, ведь года-то вам еще не вышли, кака ты неве- ста... II пойдешь? — Отдадут, дак чо сделаешь? Кто меня без приданого-то возьмет?!. А Петькп- на мать говорит, что без приданого можно. Обида на Петьку куснула Симкино сердце: Петька—злюка. Весь в отца; годами еще мал, а и то говорит: «Хоть каку мне бабу дай, все равно скомандую». — Чо задумался?.. Помолчала. Тоже о чем-то думала. И снова: — Я и говорю; зря Прохор к весне придет... Провоевал бы еще года два... Может ты... Я ведь на два года старше тебя... Ежли ты взаправду ко мне ластишься, то... Вздрогнул Симка. — Вот тебе и бабья песня насчет колечка витого и сердечка занятого... Бабью-то душу труднее распознать, чем мужичью. Глубоко запрятана она. II по-ребячьи приласкал Симка будущую Петькпну молодуху. Потому и жаль Машку, что Петькиной она будет...