Сибирские огни, 1928, № 4

— Пойдем в угол, там темнее, лучше, огонь засветится... — Стань в угол. Та-ак. Закрой глаза!—командует Еремка. Закрыл Петька глаза. Еремка как развернется да как свистнет по носу Петьку. Из носа кровь ручьем у того хлынула, — Вот это огонь!.. Видел? Если скажешь батьке, еще зажгем! Радуется Еремка. Хнычет Петька. А не ревет, боится, что попадет еще. Да от Еремки и не долго: он отчаянный. Здорово зажили с той поры. Все бабки перекупила Симкина артель. II старушки запоговаривали: — Симантий-то умница стал, ни одной обедни не пропустит. Но душе видно мо- литва божия пришлась, по душе-е-е... Конечно, по душе! От этих дум весело. Но есть и невеселые. ...Ездил однажды Симка за сеном один на трех. Едет и попевает. Слышит крик. Кричит кто-то, все ближе, ближе. Из-за пихтача показался мамкин Синегривка: мамка с мужем едут в свою деревню откуда-то из гостей. Но кто это кричит?.. Оказалось—новый муж колотил мамку кулаками, сидя на ней. А она воет, как собака некормленная. Увидели они Симку. Мужик присмирел. А мамка оправилась и когда мимо стали проезжать, гово- рит Симке: — Ты не подумай, Симка, что тут чо такое... Это играючи мы... Разве Симка не понимает—играют они или дерутся!.. Понял тогда Симка, что мамкино житье хуже Симкиного. Симку Гаврил не бьет подолгу: огреет вилами по спине или переметником и готово. Хотя и часто бьет, но не помногу. Ну, да Симка и наловчился к этим побоям: когда учует, что дядя долго будет бить, оденет под полушубок шабуришко, одну рубаху лишнюю и старается высказать свою провинность на улице. А этот мамку, видно, здорово бьет. II для чего это мамка все хвалится: — Муженек у меня—в округе не сыщешь... Житье-то мне за ним, как за красным солнышком. Хвалит она его нарочно, видимо, чтобы меньше бил. Значит, чтобы баба хвалила, надо пуще ее бить. Непонятно! Тянутся такие думки, а мороз щелк-пощелк, колокольчик—дзень, дзень, дзень. Запеть бы? Петька трусит,—страшно, говорит, в лесу петь. Ы-ы, лахундра, а еще хо- зяин. Может вымещает он за Еремкин огонь, хотя и ничего не говорит. Молчит, бука- букой. Вдруг под полозьями что-то зашеборшало, воз пошел боком. Симка знает все слу- чаи. какие могут случиться в дороге: — Оглобля оторвалась, язви ее!.. Тпр... тпр... Прет Лысануха: сроду она не отстанет от обоза. Замер колокольчик. Что делать?.. Веревки запасной нет—чем привязать оглоблю?,. — Э-э, все равно! Семь бед один ответ.—Снял Спмка ременный чересседелыгак и прикручивает оторвавшуюся оглоблю. Вдруг Лысануха приемлема. Ушами поводит, храпнула, а не кидается бежать. Смотрит Симка в лес, а сам ежптея: Вдруг Лысануха присмирела. Ушами поводит, храпнула, а не кидается бежать. Из лесу послышалось шуршанье, все ближе, ближе. Потом заухало, засвистело, заорало и бурей мимо Симки проскакало что-то: кони—не кони и черти—не черти. В роде кони, но крылья приделаны. В сани как будто запряжены, а в санях белые упо- койнпки.Застыл Симка; не трусливого он сорта, а застыл от страха. Пролетело к деревне это страшилище и все смолкло. II Лысануха уже не боится, рвется снова домой. Привя- зал он оглоблю, залез на воз. Махом скачет Лысануха, догоняет обоз. Доехал Симка до горки, где могильник. Бабушкин крест виднеется. Уваженье к нему, к кресту этому, чувствует Спмка. Каждый раз, как проходит или проезжает, истово перекрестится. Мо-