Сибирские огни, 1928, № 4

— К мужицким рукам бы тебя, Симка, прибрать, толк бы вышел. Думает Симка: — Неужели из меня никакого толку не будет? Кажись все, как следует: косить научился, городьбу городить, орехи собирать, и охотничать, и все, а какой еще толк? Симка, размышляя о прошлом, и не заметил, как оказался дома. Остановился у ограды и твердо решил, что послушает рябчиково предсказанье и дядины рассуждения насчет того, чтобы прибрать Симку к мужицким рукам. VIII. Ин-иинок, инок страждущий за ве-е-ее-ру-у, Инок страждущий за веру во христе-е-е. .. Инок млад и крепок ве-е-еерою-у-у. .. тянется эта скитская песнь старческими голосами уныло, как погребальная молитва. Дребезжат голоса стариков на Симкином сердце, как скрипящая от ветра дранина, тоску наводят. Скучная мамкина свадьба. Свадьба, а будто хоронят кого. Да и верно— Симка в сердце своем хоронит мать. И за него ноют старики—новая родня—эту нудную песню. А в горнице гости, что помоложе, ведут трезвые разговоры, степенно, стеснитель- но. Крепкие староверы новая родня. Прощай Феклина вольность! Лежит Симка на полатях и не смотрит вниз. Не на что смотреть и не на кого. Мыс- ленно он видит дом этот с заколоченными ставнями, а может и совсем разломанный. И амбары, и сараи поросли древесным мхом, а во дворе—бурьян и крапива... Спустился он с полатей, подался к Прошке. Прошкиной матери дома не было. Прошка с сестренкой Машкой домовничают. Прошка будто рад. Заговорил с Симкой по- хо]Юшему, словно понял, отчего Симка нз дому удрал. — Чо не пропиваешь мать-то?.. Али не по ндраву новый отец?.. Н-да-а... А отец-то, говорят, с золотыми ручками: тяжелые они у него,—намекнул Прошка. — Чо мне, отец и отец... Все едино, не ребят мне с им хрестить,—всерьез отве- тил Симка. Послал его Прошка: — Беги-ка к Мотре, пусть идет к нам. Скажи—мать, мол, с ночевкой ушла к заимчанам, лен мять. Другие, которые ухлестывают за девками,—охальники, срам смотреть. А эти— ничего. Симка вполне уразумел их дружбу. Ничего плохого не видел. Прошка хороший. Матрена тоже хорошая и здоровенная и не гуляет она со всеми,—знает это Симка, Хотя и говорят про Матрену, что гуляет она со всеми, а неверно. И в этот раз Матрена пришла и не велела Симке уходить. Закрыли только ставня- ми окна и затеяли гулянку. Прошка трахнул на своей бандуре по струнам. Запела, за- говорила балалайка, и Прошка запел. Поет он хорошие, понятные слова, и голос у него хороший: Эх, выйду ль я на реченьку, Выйду ль я на быструю... Поет балалайка, поет Прошва. А глаза у него уперлись куда-то в воздух. Светлые, красивые стали. Любуется Симка на них. Потом посмотрел на Матрену, и она тоже смот- рит в глаза Прохору, да любовно так, словно мать родная. Отвернулся, поник головой. А Прошка все поет и поет. — Ты чо приуныл?—крикнул он на прикурнувшего Симку и, не дожидаясь от- вета, дернул бойко по струнам и закатил подгорную с припевом: Ой, что ты, приуныла, Не слыхать твоих речей? Или брюшко заболело. Не купить ли калачей?..