Сибирские огни, 1928, № 4

этой мякоти и пополз обратно. Когда проползал мимо Полкана, завыла собака, как перед смертью. Диво это Симке... — Можно даже взаправдашним колдуном стать,—думает он. И страшно стало. Придя домой, завернул свою добычу в кожицу и уснул на полатях тревож- ным сном. Y. Прошка ловит колонков—счету нет, горностаев тоже много надобывал, четыре волка стрихнином затравил. Большая Прошве удача в эту зиму. Говорили старики, что зверя привалило в этот год столько, что и в старину так не бывало. И все охотники ло- вят помногу, не только Прошка. Дядя Пантюха за лисицами охотится—тоже везет ему. Но этому везет еще неизвестно почему : может от колдовства. Прошка сказывал, что хо- дят про Пантюху такие слухи... Гаврилины кулемки и петли раскинуты по-соседству с Прошкиными, а удачи ни- какой. Прямо чудо какое-то, ни одного зверька не поймал. У Прошки валом-валит, а у Гаврилы—шиш. Со злости Гаврила ругаться начал со всеми. Прошку в ограду к себе не стал пускать. Но Симке больше всех достается: когда мамка приведет Симку на дранье к Гавриле,—тешится он вволю. До крови избивал. Даже Фекла реже стала во- дить. Но удачи Гавриле все нет: кулемки и петли всегда пустые. Караулить стал Гаври- ла—не ворует ли кто добычу? Однажды увидел Симку, как шел он с Гаврилиных ку- лемок, — Зачем ходил? — Петли мои там на рябков расставлены! И показывает Симка рябков. А глаза—прыг, прыг. Полкан не подходит в Сим- ке—скулит, воет. Посмотрел Гаврила на Симку недоуменно, почему, дескать, собака Симки боится? А Симка в душе смеется. Будешь знать, как бить Симку. Большой лов стал спадать, а у Гаврилы все ни одного зверька. Места переменил— все никакого толку. Жаловаться стал Гаврила в народе, что колдует кто-то, не иначе. Про Пантюху намеки пошли. Он, дескать, пакостит. Пощупать, де, ребра не мешало бы. Плохо ловились звери в эту зиму и у Мотьки Клинобородого. Правда, плохой он охотник, не умеет как следует налаживать кулемки, но думки насчет колдуна появились и у него. Дело-то было в воскресенье. Помочью веяли Гаврнле орехи. Были тут и Пантюха, и Мотька Клинобородый. Устроили гулянку. У Гаврилы медовухи хоть залейся. Подвыпили. Слово за слово, о том. о сем: толкуют помочане. Коснулся разговор насчет охоты. У дядп Пантюхи в гла- зах всегда хитрущие зайчики бегают. А тут, будто спроста, похвастал: — А у меня, слава богу, звери шки бегут. Нет-нет да и попадет. — Ты бы хоть бога не вмешивал в свои бесовские дела,—заурчал Гаврил. — Не турусь, чего не следует. Не привораживаю же я зверя-то. — А кто тебя знает, молва-то идет про тебя,—вмешался Мотька. — Ты молчи уж, неумеха,—огрызнулся Пантелей. Задело Мотьку за ретивое. Пристает, придирается к Пантюхе. Приставал, при- ставал,—из себя вывел. Пантюха развернулся и трахнул Мотьку; Мотька и с ног долой. Здоровы!! мужик Пантелей... Лежит Мотька и не дышит. С этого и началось. Навали- лись на Пантюху и давай колотить. Кто чем мог: кто кулаками, кто стаканом, кто пинками... — Бей колдуна,—кричит оживший Мотька. — Бей бесовского сына!—поддакнули другие. Рады угодить Гавриле. Бьют, как на смерть приговоренного. Мотька вразумил народ: — Надо поодиночке бить и приговаривать, чтоб сказал!