Сибирские огни, 1928, № 4

— Пойдем-ка, сынок хороший со мной...—говорит мамка необычным голосом, ка- ким еще никогда не говаривала. Повела за рукав. Спмка удивляется: зачем и куда его повела? На сердце немного легче стало. Привела к дяде Гавриле и говорит: — Гаврила Ларивоныч, поучи-ка сироту непослушную, напрокудил он у меня. Сама-то я не могу управиться: богу обет дала—не бить Симку... Разложил Гаврила Симку на нредамбарье, и трехвосткой: рраз, рраз, рраз! Жогает Гаврил Симку. Ужом вьется Симка, а не кричит, не молит о прощении. Знает, что дядя не поверит. Мать туг же стоит и по щекам ее текут слезы, а сама она приговаривает: — Еще Гаврила Ларивоныч, прибавь ему за коня—неспутанным пустил его за поскотину... И пошло, и пошло, за то да за другое. Эх, и бил же Гаврил Симку! Доволен был, что сноха Фекла покорилась и пришла к нему с нуждой. С тех пор дядя Симке стал сниться не иначе, как с меткой. Зло поселил Симка в своем сердце против Гаврилы, а как отомстить—не знает. II прибавилась Симке еще одна дума: об отместке дяде Гавриле. Вечером приехала бабушка. Симка бежит к ней навстречу: — Бабанька, можно обет богу нарушить? — Обет богу? Никак нельзя, Симанюшка, большой это грех. — А если нарушить, что тогда будет? — А то и будет, что накажет бог тем несчастьем, от которого дан обет. Примерно, мать своя, чтоб остался ты жив, дала обет не бить тебя. И вдруг—станет бить, ну, бог и приберет тебя... Решил Симка: пусть лучше бог накажет бураном в тайге. Теперь Симка не ду- рак—в буран не будет под сухостойные лесины подходить... Вечер. Стемнело совсем. Сеет мамка в сельннцу муку. Симка привалился к печке и жалобно упрашивает: — Сними, мамка, обет... Бей меня сама... Шибко дерется дядя... Умру!.. Мука мимо сельннцы трусится. В муку капля по капле падают светлые росинки из материных глаз. Смахнула неприметно для Симки слезы с лица и будто строго говорит: — Не придумывай чего не надо. Кто тебя, безотцовщину, будет учить? А сама отвернулась, то и гляди запричитает. Высоко поднялась Симкина грудь и опустилась тяжелым вздохом. Прошел он в амбар, на подлавку. Пошарил рукой: тут картонки. Вытащил и при- жал к груди. Вспомнил тут Симка слова американкиной подруги: «Всяк человек находит свое место, и ты, Симка, найдешь, ищи». Нет... Симке одно только место—под вицей да под плетью... — На радость ли американкина подружка выписала из города эти картонки?.. Может, больше горя от них? Но с картонками Спмка дела не бросал. Все что-то делал, все делал. IV. Не было бы печали, Да черти накачали. ( Поговорка) А дни все бегут и бегут, будто знают что спешит Симка жить. За желто-листопад- нымн днями прикатили светлые дни, земля оделась в снежную мягкую ризу. Ризу эту колонки и горностаи стежат тропотистыми стежками. Зайцы вышивают на снегах за- мысловатые узоры вкривь н вкось. Присмирели рябчики, нахохлившись от наступающих холодов, вылетели на калинники: пихтачи снегами обросли.