Сибирские огни, 1928, № 4

— А мне в благородные можно учиться? — Вам нельзя... Которым можно, а ты—сирота. — А агличанам? Чо привязался!.. Агличанам, агличанам!—раздосадовался Карпа:—и нет таких! Вот американцы есть. Бумага от уездного начальника получилась. Пропечатано там, што американцы зовут в свою империю на заработки, а нам пишут, что они обманывают, упреждают, чтобы переселенцы туда не ехали... А жить, говорят, хорошо там! Все на лисаиетах ездят. У нашего-то началышка тоже есть лисаиет. Блестит весь, я ему один раз прикатывал с квартиры. — А какой вере молятся мериканцы? — Мериканцы-то? Какая же вера у них? Нет никакой! В роде ясашных тата- ришек... — А много их? — В сто раз больше русских... — Неуж все в аду будут?—стал раздумывать Симка. Когда возвращались, бабушка ругалась: — Плохой началышчишка-то, никакого от него способия: говорю—сирота тут у меня, посмотрите, может. Видал, говорит, я людей-то. Ну, вот, и поговори с ним... От этой поездки в Симкииой голове прибавились еще думы. Об американцах те думы. Ух, все бы узнать! Да нет, где там все узнаешь! Надо триста лет жить, чтоб узнать. Думы уже дома прыгают: приедешь домой, опять дразнить начнут: агличан; агличан!.. Будь ты богатый Симка, удрал бы в Америку, а то... Только и житья Сим- ве—от Прошки. Раньше с ним плохо жили. Теперь—лучше. Не дразнит, как другие. Но, ведь, большой он, какая с ним дружба? Прошка девкам за титьки, а Симка только носом подшмыгивает. Не ровня. Кто-то даже Прошкиной овечкой обозвал Симку. Прошке все время надоедал расспросами об американцах: какие они обличьем, да что едят, да чем занимаются?.. — В книгах надо про это вычитывать. Это кто грамотный, тому способнее. А нам с тобой не до того!—отвечал Прошка. Те, которые у девок ворота дегтем мажут, никогда с Симкой по-добру не разго- варивают. А Прошка, как с большим, говорит. Нравился за это. — А зачем вы ворота девкам мажете?—пристает Симка. — Я не мажу. Другие мажут, ухаживают за девками которы, а девки им не под- даются. Вот парни со злости и мажут. — А тебе поддаются?.. — .Мне поддаются и тебе будут поддаваться. У тебя глаза-то, как масляные бли- ны. Таких девки любят. Вот Петрушку Гаврилина не полюбят—без отцовского дозво- леиья не может за ограду выйти. — И верно: Петрушка Гаврилин,—вспомнил Симка,—раньше играл с ним в кони. Бегает Петрушка тихо, хотя и старше Симки на два года. Симка и говорит ему: — Ты будешь жеребушечкой. А жеребушечки никогда с лошадями не бегают. Потому ты стань у прясла, как лривязаный, и стой... И стоит Петька, пока Симка с ребятами не наиграются вволю. За ласку и за то, что отчаянный Прошка, полюбил его Симка. Хотя и называли Прошку варначиной, но не верил этому Симка. Мамка про Прошку, года два тому назад, соврала: — Чо плохо лежит, так у Прошки брюхо болит.—Ворует, дескать, Прошка. Спросил Симка у него: — Правда, что ты вор? — Я?.. Вор?.. А кто тебе это сказал? — Кто?.. Дядя Гаврил.