Сибирские огни, 1928, № 4

Все это не трудно видеть на тех примерах, которые (правда, для противопо- ложных доказательств) приводит автор разбираемой нами статьи. Цитирую: «Хотите—вот вам первая часть романа под названием «Февральская радость». — «Было что-то наивное и безразлично радостное в первом майском • утре свободного Петрограда, в его нетревожном и нерассуждающем весеннем веселье. К одиннадцати вышли на улицу все рабочие с Выборгской стороны и с Охты, растрепанно ликующие студенты с Васильевского острова, тяжелое ку- печество с Садовой, мелкие приказчики и страховые служащие, улыбчивые сни- сходительные буржуа с Надеждинской и Бассейной, хмурые, осторожные ари- стократы с Сергиевской и Миллионнной. Радовались все. И пожарная команда, выехавшая с красными значками на медных трубах, и редакция бывшей черно- сотенной газеты, выставившая в окнах большие республиканские плакаты, и астрономическое общество, расклеившее поздравительные афиши» (Кольцов). — «Пожалуйте! рассиропьте эту спрессованную пачку социальных сдвигов любовными страданиями, накачайте дюжину бочек разговоров, пустите зеленой краски для пейзажей и—готова первая часть пухлого социального ро- мана» (Курс). Как удивительно просто представляет автор «социальные сдвиги». Это—точка зрения какого-нибудь заскорузлого работника из треста точной механики, а не марк- систа, желающего осознать происходящие процессы. Марксизм никогда не механизировал взаимоотношения и борьбу классов, не упрощал ее, и с такой голубиной мудростью не имел ничего общего. Почему Маркс ценил и любил Бальзака?—Потому что тот в художественной форме, на широких по- лотнах давал анализ социальных процессов, а «красный доктор», как и строитель первого пролетарского государства, любили и ценили литературу, не требуя вульга- ризации и примитивов в отображаемых явлениях. Литература только фактов дня, т.-е. фельетон,—это своеобразный, если хотите, литературный экономизм, «пяточковая» культура, выдаваемая за культуру социализ- ма. То, чем восхищается Курс,—сухая статистика уличного движения, репортажная запись, но не картина города, напоенного революционными потоками восстающего на- рода, Нельзя же, в самом деле, мазать в серый цвет заборы и классы, а потом кричать, что это-то и есть самая настоящая революция. Не революция в приведенном кольцов- ском отрывке, а грамотная регистраторская запись. Литературное произведение тем художественнее, чем оно шире и глубже дает нам жизнь в динамике*). Художественная литература, должна быть и дает не только фотографию жизни, но также рост, развитие, движение вперед. Таким образом, литература. есть неотрыв- ная часть общего целого—культуры, т.-е. органической совокупности знания и уме- ния, характеризующих общество. «Пролетарская культура не является выскочившей неизвестно откуда, не яв- ляется выдумкой .людей, которые называют себя специалистами по пролетарской культуре... Пролетарская культура является закономерным развитием тех запасов знаний, которые общество выработало под гнетом капиталистического общества» (Ле- нин). Как-то странно видеть характеристику, даваемую коммунистом-марксистом на- шей литературе, как «литературно-политическому нужнику». Салтыков-Щедрин, которого с удовольствием перечитывал в бурные годы на- шей революции Ленин, иллюстрировал (на одном из литераторов) подобные развяз- ные манеры, очевидно, существующие до сих пор, следующим образом: «Авдеев, Ми- Нечего говорить, конечно, что наиболее выдающиеся фельетонисты сами отнюдь не разделяют точки зрения т. Курса. Тов. Кольцов пытается писать расска- зы (См. «Настоящее» № 6-7), только смерть помешала Ларисе Рейснер написать за- думанный роман; к беллетристике тяготеет 3 . Рихтер и т. д.