Сибирские огни, 1928, № 4

Не имея привычки делать что-нибудь неприятное кому-нибудь, не преду- предивши то лицо, о моем намерении, считаю обязанностью предупредить г. Ка- пеллу, что прежде, нежели вверить ему свое здоровье, я сделаю ему маленький экзамен из медицинских основных идей. Разговор будет о нынешнем состоянии медицинских знаний. Я надеюсь, что г. Капелла выдержит это маленькое испытание с честью. Но во всяком случае оно будет для него как-будто унижением, происходя при посторонних. Я хотел избавить его от этой неприятности, желая говорить с ним наедине. И не я, надеюсь, и не сам он виноват в том, что эта неприятность не отвра- щена от него мною. Пусть не опасается экзамена. Я буду деликатен по форме речи, снисходи- телен по сущности моего суждения. Но я буду записывать мои вопросы и его ответы? И дам ему и присутствующим полицейским чинам подписать записанное. 20 марта, 1878. Ваш Н. Чернышевский. В нашем распоряжении нет материалов, которые позволили бы устано- вить с достаточной точностью те факты, которые вызвали настоящую пере- писку, но определить ту обстановку, тот фон, на котором они создались, более или менее возможно, и это следует сделать. История перевода Чернышевского в Вилюйск и его там пребывание не- однократно уже излагалось в печати. Впервые она была изложена неизвестным автором, скрывшимся под псевдонимом N в журнале «Минувшие Годы» (1908 март) по архивному делу Якутскою областного управления; там ж_* была опубликована и инструкция «Для наблюдения за государственным пре- ступником, Черныше£х;ки!м». Затем ряд ценных дополнений был сообщен по материалам Вилюйского архива врачом А. М. Серебренниковым на страницах «Сиб. Архива» (1912, август). Наконец, опубликованные Е. Ляцким письма Чернышевского из Сибири дали возможность восстановить общую картину положения знаменитого писателя в Вилюйске (ранее эти материалы были ис- пользованы в статьях Русанова—-«Чернышевский в Сибири», печатавшихся в «Русском Богатстве» (1910, март-апрель). Эта картина недавно была пополнена сыном писателя, недавно скончав шимся, М. Н. Чернышевским, по документам III отделения («Былое», 1924; май). Кроме того, об этом же периоде сохранился ряд воспоминаний разных лиц. Сводка всего этого материала сделана в статье Е. Коц—«Чернышевский в Вилюйске» (в сборнике «В Якутской Неволе», 1927 г.). Опираясь на эти материалы, напомним некоторые основные факты, свя занные с переводом Чернышевского в Вилюйск и его тамошней жизни. Срок пребывания Чернышевского на каторге оканчивался в 1870 г. (точ но: 10 авг. 1870). Последний год и, особенно, последние месяцы Чернышевский жил почти исключительно мечтой о предстоящей перемене судьбы. «Мысль о том, что скоро он получит возможность жить с семьей и посылать свои работы без посредства жандармских рук,—пишет Е. Ляцкий,—сильно зани- мала его. Он надеялся, что его поселят в Иркутске или где-нибудь около Ир- кутска, словом, ближе к России, где он не буд ет так отрезан от всех умственных интересов. Туда, мечтал он, переселится к нему семья, и он будет работать так, как не работал никогда. Он чувствовал, что работа его нужна родине, и мысль об этом настолько заполняла его сознание, что сравнительно с нею забота о личном благополучии казалась, ему ничтожной». «За тебя я жалею, что было так», писал он жене,—«за себя самого со- вершенно доволен». И это была не фраза; прошли целые девять лет тяжелой неволи. Но разве бы он согласился вычеркнуть из своей жизни тот «перево- рот», который, подвергнув семью его лишениям, явился следствием убеждения в его необходимости? «А думая о других, об этих десятках миллионов ни-