Сибирские огни, 1928, № 4

ные городские прослойки. Все эти группировки были легко заметны.на взгляд и жили довольно обособленно. Несомненно, существовало просачивание одного слоя в другой, а, стало быть, и обмен языковыми особенностями, но диффузия эта была очень медленной, и не видно было, что она когда-нибудь станет полной. Более заметен этот обмен был в той области, где человека выдвигала не выучка, требовавшая многих лет и немалых средств и к тому же нивеллировавшая речь, а личное дарование: в области словесного искус- ства—беллетристики и поэзии. Решетников, Никитин, М. Горький и др., ко- нечно, выносили из своей среды и вводили и оборот новые слова и выраже- ния. Но все же процесс протекал медленно, почти незаметно, как незаметен для глаза рост травы. Революция смешала все карты. Дворянство и «высокая» буржуазия исчезли из жизни. Духовенство утратило всякое значение, и культурное влияние его равно нулю. А главное—коренным образом изменились состав и способы работы интеллигенции. Вот эта-то группа .и .претерпела наиболее за- метные изменения. Раньше она сплошь (или почти) состояла из специалистов, людей определенной выучки и профессии. Она, эта интеллигенция, сохрани- лась, конечно, но главную, руководящую роль играет новая: бывшие подполь- щики, партийцы из рабочих и крестьян, из «полуинтеллигентных): служащих. Во главе правительства и его органов—новые люди; в публицистике и газе- те—новые имена; во главе учреждений и многих учебных заведений— эта новая интеллигенция. Журнал пока еще находится в руках спецоц этого дела (хотя и они в большинстве—новые люди), но газетой уже завладевает рабселькория. Мы слушаем множество докладов по самым разнообразным, в том числе и научным вопросам, и большинство докладчиков вовсе не принадлежит к старой квалифицированной интеллигенции. Возродилось после долгого забвения могучее средство словесного воздействия — ора- торская речь. Ораторов теперь много, очень много; можно прямо ска- зать, что «выступать» должен всякий. Эта новая интеллигенция по боль- шей части не имеет систематической выучки, многое взяла из книг само- стоятельно, многое узнала из докладов, кой до чего дошла своим, умом. Но ей приходится руководить, подчас руководить прежними специалистами, высказываться устно и в печати по самым разнообразным и «хитрым» .во- просам. Понятно, что ей необходимо овладеть самым нужным для этого ору- дием—литературной речью. Этого мало. Нужно не только овладеть литера- турным языком, но и приспособить его для передачи массы новых понятий, широким потоком вливающихся в нашу жизнь. Создались и создаются новые нормы общественных и частных отношений; строится новый быт; вы- двинулись на первый план такие стороны жизни, которые прежде были в тени (жизнь завода, вопросы деревенской общественности). Политика ста- ла поистине вездесущей. Этого не было раньше; всевозможные Гдадстоны Пашичи казались далекими от повседневной жизни; даже государственной думой интересовались не все. Теперь внутренняя и международная политика вплотную подошла к жизни и каждого задевает за живое. До революции не было сколько-нибудь общепринятого научного или: философского миросозер- цания, а те, какие были, культивировались в кабинетах. Теперь такое миро- воззрение есть, и не кабинетное, отвлеченное: оно связано с каждым момен- том общественной, политической, хозяйственной жизни. Благодаря ему, целая куча политико-экономических, исторических, философских и проч. понятий и терминов—через посредство новой интеллигенции—вводится в жизнь.