Сибирские огни, 1928, № 4

каться да ячмениться не горазды... авось приобычимся. Уж ты мне поверуй: что нн луччий участочек, твой буде» 8 ). Речь разных социальных групп тоже неодинакова, а многое из того, что в их речи есть общего, они по-разному произносят и понимают. «Кон- такт» в устах общественного работника значит не то, что в устах химика или электротехника. Трудно представить, чтобы 1 профессор похвалил что- нибудь словом «грубо». Большинство рабочих употребляют выражение «с гвоздя», но едва ли оно пошло, напр., с конфектной фабрики. Иными сло- вами, разница встречается даже в пределах одной социальной группы. Эта неоднородность несколько умеряется существованием так назы- ваемого литературного языка; языка книги, газеты, деловой бумаги. Он об'единяет все грамотное (точнее—читающее) население страны; в силу этого он более однороден, чем разговорная речь. От последней он отличается довольно ощутительно. Это видно хотя бы из того, что писать, как говорят, очень трудно, выражаться же в разговоре «по-книжному»—значит надоесть своим собеседникам в полчаса. Есть даже формы, постоянно встречающиеся в литературной речи, и очень редко—в разговорной, напр., причастия (встре- чающийся, едящий). Но, будучи более однородной, литературная речь измен- чивей во времени, чем разговорная. Это зависит отчасти и от того, что она выросла на основе церковно-славянского языка и до сих пор хранит мноте его особенности (при русском «город» мы имеем Ленинград; при «здо- ровье»— да здравствует). Впрочем, полной однородности нет и здесь. Язык научной статьи, ора- торской речи, канцелярской бумаги не одинаков 7 ). Язык, таким образом, очень сложное явление. В каждый данный мо- мент он неоднороден по своему составу и в каждый последующий—не совсем тот, что в предыдущий. Пространственная неоднородность и временная изменчивость, переплетаясь и влияя взаимно, дают пестрый и переливчатый узор. Мы, конечно, понимаем друг друга достаточно удовлетворительно (хотя и не вполне точно, может быть], но указанные выше явления легко заметит каждый, если попробует приглядеться к ним. Это—процесс вековечный. Так было всегда. Но обычно этот процесс совершается медленно, и на него обращают внимание немногие. В наши ре- волюционные дни он необычайно ускорился и бросается в глаза даже тем, кто никогдя раньше об этом не задумывался. Изменения, происходящие в языке, разнообразны. Исчерпать это раз- нообразие в пределах нашей работы невозможно. Сведем эти изменения • Б возможно простую, пусть и не очень точную схему. 1. Полное исчезновение слов и выражений. Бывает это в тех случаях, когда из жизни исчезает тот или иной предмет, понятие, верование. Мы как-раз присутствуем при таком массовом умирании слов. В разговорной речи уже не употребляются такие слова, как «консистория», «околодочный надзиратель», «полуимпериал» (монета), «империал» (монета и также от- крытый верх с местами на крыше вагона конки), «говеть», «августейший» и т. д. Они не нужны больше. Их употребляют, когда пишут или говорят о «старине»; некоторые из них (напр., «говеть») доживают свой век г уголках, отведенных этой старине. Молодое поколение понимает их смут- но, а что такое империал, вероятно, забыли и пожилые люди. Они уже пе- 6 ) «Дрогнувшая ночь». Соч. т. XXVI. Пример взят из беллетр., чтобы не затруд- нять транскрипцией. См. «Русскую диалектологию», сост. Ереминым и Фалевым, под редакц. акад. Е. Ф. Карского. Госиздат. М/Лг. 1928 г. 7 ) Из одного протокола: «Заслушание зачитки протокола». Вряд ли так решится написать литератор.