Сибирские огни, 1928, № 4

— Чей скот?—Аргамаеь скот. Чьи табуны?—Аргамаевы табуны. Число скота своего не знал Аргамай, косяками считал: загонит в ущелье, если все оно занято лошадьми, значит не уменьшился табун. Золотую трубку курил Аргамай... Много рассказов ходило про Аргамая. Весь Алтай знает его. Аргамай один в горах. В полдень мы сидели на 6epeiy Рахмановского озера, дорогим изумру- дом завалившегося в тесную долину. Тонкие струйки Аргамаева костра лениво тянулись вверх. Медленно рассказывал старик о прошлом: —• Раньше мы были под китайским подданством. Потом перешли к русским. Русские нам бумаги выдали о том, что земля эта—наша собствен- ность. А потом обман получился. Теперь можно говорить об этом, а раньше нет, а то живо в Петропавловскую крепость сошлют. Взяли у нас бумаги и сказали: «Их надо заменить настоящими государственными актами». Актов не дали, а землю об'явили собственностью кабинета. Народ посылал стариков, у которых бумаги раньше хранились, хлопотать, но они не поехали—труси- ли. Так и умерли старики. В девятьсот десятом году девятнадцать алтайских лючин уполномочил! меня ходатайствовать. Приехал я в Томск к губернато- ру, а губернатора дома не оказалось. Поехал в Петербург. Губернатор там Увидел меня и спрашивает: «Зачем приехал?»—О земле хлопотать.—«Нель- зя тебе о земле хлопотать, я сам буду хлопотать». Потом говорит: «Царю тебя покажем, только ты ничего о земле не говори, будешь о земле гово- рить—на каторгу сошлю». Взял с меня слово. Вот привел меня к царю. Царь спрашивает: «Ты откуда приехал?»—Из Томской губернии.—«А что, в Том- ской губернии море есть?». Ну, какой же он царь, если своего государства не знает? Царь по географии должен все свое государство знать, по карте должен знать, есть или нет в Томской губернии море, а он спрашивает меня. Губернатор сказал, что мы верноподданы, больше ста годов тихо-смирно жи- вем. Царь больше и разговаривать не стал. После этого думаю я: дай губер- натора обману. Зашел с другой стороны: подал прошение председателю Го- сударственной думы. Дума разбирала вопрос, но кадеты помешали—их голо- сов больше было, и землю нам не отдали. Аргамая не надо расспрашивать, выпытывать, он сам будет без конца рассказывать о себе и своем народе. Закончив об одном, он тотчас же начи- нает о другом. — А вот как я стал коннозаводчиком. Долго ходил по Петербургу и вздумал зайти в военное ведомство. Пришел и говорю: я—скотовод, мне надо хороших жеребцов, чтобы на будущее время лошади для армии были,—«Хо- рошее деда»,—говорят они мне. Дали пропуска. Две недели ходил я на ип- подромы, в манежи, лошадей осматривал. Ну, опять обман вышел: жеребцов мне не дали, сказали только: «Ты хозяин некультурный, за чистокровными лошадьми ходить не умеешь, они пропадут у тебя, а мы будем жалеть, пла- кать». Приехал я домой, взял справку о том, какой я есть скотовод, сколько у меня граблей и косилок, заверил у крестьянского начальника и в губерн- ском управлении. Приехал опять в Петербург.—«Ты зачем?»—спрашивают.— А вот привез все материалы. Посмотрели на бумаги и дали мне четыре жереб- ца: чистокровного арабского, полукровного английского и дза орловских. Хитро сощурив маленькие глазки, Аргамай окинул нас с ног до головы пытливым взглядом. — Вот бы опять мне с военным ведомством знакомство установить. В Москву ехать не могу—стар стал. 10 л. «Сиб. Огни».