Сибирские огни, 1928, № 4

— Сопровождаю преступницу, дочь хозяина. Детей своих задушила она. — Как? — Своих детей? Милиционер криво улыбнулся. — Да. Ее пятнадцати лет отдали замуж за пожилою вдовца. О жела- нии ее, как водится у кержаков, и не спрашивали. У него была связь со шлю- хами. Он продолжал ходить к ним, она ревновала. Скандалы начались. Он зачал ее бить чуть ни каждый день. Свекровке ее захотелось выжить, мужу третью жену вздумалось взять, и вот они стали ее выгонять. Житья не стало бабе. Потом...—рассказчик качнул головой. — Она нормальна? — Как произошло-то? Мы окружили начальника. — Кто ее знает? Здешний врач признал нормальной,—отвечая на пер- вый вопрос, говорил начальник милиции,—На допросе, сегодня я ее опять до- прашивал,—они говорила:—«Маленький-то лежал у меня на коленях,—я грудью кормила его. Поглядела я на него, поглядела и захватила ротик ла- донью. Он подергал маленько ножонками, и только. Гляжу: мертвенъкий. От- ложила я его в сторонку, полотенчиком накрыла. Старший-то сидел рядыш- ком, глядел все на меня. Взяла я его и говорю: теперь тебя, сынок, душить буду. Он заплакал. Положила его на колени, как того, одной рукой ноги дер- жу, а другой—рот захватила. Подержала-подержала, отложила. Накрыла дру- гим полотенчиком и пошла...». Вот и все, что она говорит. Холодные муравьи пробегают по спине от этого рассказа. — Но почему она не развелась с ним? Ушла бы и все. — Отец, как крепкий кержак, не принимал, а она не знала, куда де- ваться ей. Решила уйти и заблудиться, как она говорит, или со скалы упасть. Но пошла не в ту сторону: на заимку соседнюю в тайге набрела, тут ее и поймали. Детей, будто бы, она любила очень и не хотела, чтобы они доста- лись другой женщине. — А мужа ее арестовали? — Нет пока,—ответил «блюститель порядка».—Пока сам лично сопро- вождаю ее. И опять вспомнился прошлый год, кровать в темном углу и поблески- вающие глазенки мальчика. Мои спутники прошли под крышу, где стояли плуги, сенокосилки, жат- ки, молотилка и веялка. Осматривали хозяйство Полиекта. Петелин попреж- нему говорил о мараловодстве. — Нам на Бухтарме заготовлять нельзя—там Киргизская республика, так мы устроили склад на Зеленке, на границе. Лежат там у нас приемщики, а к ним рога отовсюду сами мараловоды везут. Мы дороже платим. На Бух- тарме за первый сорт платят четыреста восемьдесят, а мы пятьсот двадцать. А много там рога! Я только что вернулся оттуда. Полиект третий раз приглашает к столу. Сгибаясь, проходим в низкую дверь. В переднем углу,—как и у всех кержаков,—медные складные иконы и распятие. В углу накрыт стол. Посре- ди тарелок возвышался синий чайник. Пахло медовым пивом. Старик уго- щал нас жареным мясом, сушеной маралиной и свежим медом; наливал гу- стое пиво в огромнейшие, как хозяйская пудовка, стаканы. С одного стакана у непривычных к медовухе развязался язык, а в глазах окна и двери начина- ли двоиться. Начальник милиции клевал носом и сонным голосом продолжал