Сибирские огни, 1928, № 4

— Я еду сейчас в обоз,—едемте вместе? Она ответила просто, как бы не замечая его порыва: — Можно все же веселее... — Через четверть часа лошади будут запряжены, я жду вас,—сказал Гривин и, как перед врачами, стал оправдываться.—Надо проветриться, рассеяться. От этих боев у меня мозги набекрень сбились. Кошмар!.. Так, я вас жду. — Слушаю, товарищ командир,—смеясь откозыряла собеседница. § 3. ЛОЖНЫЙ МАНЕВР. От деревни к станции—о горы. Навстречу сильной паре лошадей мчится мягкий вечер. Снег под полозьями большой кошевы шипит монотонно и непрерывно. Снижаются, качаясь, звезды, тьма крадет окрестности и точно торопится: не поймали бы! Были ли бои? Маленькая и теплая рука спутницы об этом не напоминает. Гривин высчитывает: — До станции пятнадцать, полтора часа езды. Половину проехали... Надо дей- ствовать. Ольга Петровна говорит все время, расспрашивает Гривина. — Так вы—офицер? Бывший пору.чик? А к красным вы как, добровольно пошли? Гривин спрашивает себя—сказать?—и отвечает голым словом: — Мобилизовали. — А в душе за кого?—не унимается спутница. Гривин хотел бы,—ему кажется, что хотел бы,—сознаться, но... Кто ее знает? — Видите ли,— 'Говорит он,—сейчас мы отступаем. Я не уверен, что мы когда- либо остановимся... - Д а ? — Я человек военный, это моя профессия, у кого служу, тому служу честно... — «Время бежит!»—словно обрывает кто-то Гривина, его охватывает теплая дрожь, он прижимается к Ольге Петровне, смотрит ей прямо в глаза и заканчивает фразу иным признанием—уже страстным: — Какая вы милая!.. Ольга Петровна косит глаза, ясно, что играет. Гривин хищно обнимает ее, целует в губы, целует глаза... Красноармеец задорно понукает лошадей. Глухо бьют копыта о снег и брызжут мягкими снежными комьями. Тьма укрыла дали, неотступно караулит кошеву. — Едем в обоз,—говорит Гривин,—а в бригаду утром. — Нельзя... Я должна на рассвете вернуться. Ответ бесит Гривина, Он нервно сжимает рукой колено Ольга Петровны... — Только не здесь,—слышит спустя несколько секунд Гривин шопот, ловит в нем уступающие нотки и, задыхаясь, произносит: — Пустяки! Красноармеец встает, размахивает бичом: — Но-но, сучьи морды... Над-дай!.. Счас станция!.. Тьма плывет над кошевой... § 4. ЛОБОВОЙ УДАР. Штабриг стоял в поселке при станции. Комбриг вместе с начштаба и двумя его по- мощниками, составлявшими оперативную часть штаба, помещался в доме бывшего мель- ника.. Они занимали две комнаты, в остальных трех жила семья станционного служащего. За последние три недели, кажется, сегодня впервые комбриг улыбался спокойно, а не той, скорее похожей на тик, улыбкой, которая только плохо скрывает человеческую тревогу. После обеда, когда возвратились в свою комнату, комбриг схватился бороться с