Сибирские огни, 1928, № 3

— Что за притча?!.- пробормотал Силантий. Он стал оглядываться, но и поодаль никого не было. Силантий был очень взвол- нован : таких денег он бы и в два месяца не высидел. Досидев до заката из чувства при- личия перед постовым милиционером, Силантий, наконец, поднялся, подхватил свой ящик и отправился в Нахаловку, расположенную, как известно, не особенно далеко от моста. Он квартировал там в маленькой «саманной» мазанухе у одной бездетной вдовы. На другой день повторилось то же самое. И опять не уследил Силантий, кто из про- хожих опустил в его чашечку десятитысячную бумажку. Так продолжалось и дальше, и, наконец, Силантий привык к этим щедрым подаяниям и перестал беспокоиться, что, понятно, было вполне естественно, так как в чудесном происшествии этом не было ни- чего неприятного. Выло еще одно замечательное обстоятельство во всем .этом необычайном проис- шествии, которое показывало в неизвестном благодетеле желание не просто швырнуть по- дачку, а оказать действительную помощь: Силантий заметил скоро, что неизвестный уве- личивал сумму пожертвования по мере того, как дешевели деньги. За здоровье раба божьего—«имя ему, ты же, господи, веси» -Силантий поставил свечку. Можно было бы, кажется, Силантию перестать теперь нищенствовать, потому что денег хватило бы у него надолго, но ему как-то и в голову не приходила подобная мысль. Изменилось в его поведении только то, что он не обижался теперь, когда никто ему ничего не давал, и сидел, как благодушный и спокойный созерцатель суеты человеческой. Он засиживался теперь даже дольше обыкновенного. Он и раньше, когда у него были обе ноги, был всегда домоседом, а теперь уж сидячий образ жизни стал для него самым естественным. К тому же махорку он курил теперь самого высшего сорта и посидеть вечерком в самом людном месте, покуривая и созерцая, было очень приятно. Однажды Силантий засиделся таким образом до темноты. Зажглись уже мостовые фонари. Наконец, он почувствовал, что его прохватывает сыростью, подобравшейся от реки, и поднялся со своего ящика, Ящик свой, но заведенному раз навсегда порядку, Силантий относил слепому, а утром вместе со слепым привозили и ящик. Теперь между калеками была неразливная дружба, — Ну, что, Иван,—спросил Силантий, подходя к своему другу,—не приехали еще за тобой? — Нет еще,—сказал слепой. — Ну, ладно. Прощай покудова. Вот тебе кресло мое. Силантий положил возле слепого ящик и заковылял, пересекая мост. Тут на него чуть не наехали. Силантий не расслышал во-время, потому что про- летка была на резиновых шинах. Отнрыгнув, Силантий выронил костыль. Он поднял его и, повернувшись к дороге, собирался выругать кучера, но коляска уже проехала мост. Однако, следом за нею. отстав саженей на двадцать, шла другая, за нею третья, четвертая—все на резиновых шинах. В первых трех пролетках сидело не меньше, как человек по пяти, а в четвертой только один—высокий нахохлившийся человек в больших очках с толстой тростью, на которую он слегка опирался. — Что за чорт, свадьба ли чо ли?!..—подумал сначала Силантий.—Только не должно быть: все мужской пол... Разве что жених с шаферами? Но сразу же вслед за этим, увидев в четвертой коляске «жениха», Силантий ссутулился и быстро зашагал прочь. Оставим теперь Силантия, тем более, что он все равно со своей деревяжкой никуда дальше Нахаловки не уйдет, да к тому же он, ведь, дал подписку о невыезде,—и восполь- зуемся лучше свободным местом рядом с женихом, чтобы поспеть с ним на свадьбу, ко- торая обещает быть очень пышной, судя по тому, что все «шафера» в военной форме и у каждого на поясе портупеи чернеет тупорылая кобура нагана.