Сибирские огни, 1928, № 3

Собака вздрагивала каждый раз, когда кто-нибудь из них, затолкав багаж на са- мую верхнюю иолку, тяжело прыгал потом на пол. Наконец, они мало-по-малу успокоились и сразу, как только тронулся поезд, при- нялись но обычаю большинства пассажиров, за нескончаемую еду, угощая друг друга. Человек в желтом макинтоше перестал обращать внимание на своих соседей, за- крыл глаза, прислонился к стене и дремал, положив руку на спину собаки. Вдруг свет- лые закрученные усики его шевельнулись, но лицу пробежала гримаса, и он с удивле- нием открыл глаза. Ему послышалось бульканье глотаемой жидкости и крепкие покря- кивания в соседнем купэ, хотя он великолепно помнил, что никто из новых пассажиров не выходил за водой. А между тем, разговоры его соседей становились все громче и оживленнее. Они говорили наперебой, не слушая друг друга, хотя слышно было, что матрос забирает верх в разговоре. Он беспрерывно рассказывал что-то, а товарищи его только вставляли за- мечания и подхохатывали. — Я, брат, в Иртыше, в Оби все дно насквозь знаю! Мне и лота не надобно. А там хоть туман, хоть что будь, я тебе с закрытыми глазами пароход проведу. Только, ко- нечно, чтобы говорили мне, что сейчас, дескать, такие-то места проходим, а сейчас такие-то. — А тебе на морях-то не приходилось плавать?—спросил его один из товарищей. На морях? Нет. Врать не буду. На морях я, действительно, не бывал. Я с юных лет в сибирской речной флотилии. Больше всего у Плотникова—в пароходстве. Вот экенлоатация была, ой-ой-ой! Теперь иочти-что и понятия не имеют! Хотя новых-то матросов теперь и не видать что-то. Да-а... сколько я рейсов сделал, если подсчитать!., который год плаваю... —- Да,—сказал один из собеседников,—всего, наверно, пришлось насмотреться. — Ну, как же!—вскричал матрос.—Хотя в 19 годе взять: сам адмирал Колчак с нами прокатился до Тобольска—фронт ездил проверять. И другой адмирал—Старк— тоже с ним сопутствовал. -— Вот, поди, прикрутили вам хвосты-то!—сказал один из слушателей. — Ну, чего там! Наоборот даже, наши ребята-матросня шпакулили над ними обоими: видно, говорят, много же их, адмиралов-то, расплодилось, что морских кораблей под их нехватает—на речной какой-то пароходишко двое морских адмиралов залезло!.. Слушатели расхохотались. Опять послышалось бульканье. — Н-да...—продолжал матрос, прожевывая что-то.—И они тоже, видно, промеж себя стеснялись. По-двое-то не любили на палубу выходить. Только ежели один адмирал вышел на палубу, так другой сейчас обратно—один мимо другого пройдет, честь по- морскому отдадут—и сейчас один, который на палубе был, в салон первого класса уда- ляется и смотрит из окна, когда другой на свежем воздухе настоится, место ему освобо- дит, тогда опять он выходит. — Да, поди, зазорно им было на вашем-то пароходишке шлепать,—заметил один из собеседников. — Ну, еще бы!—сказал матрос.—Хотя наш-то пароход из лучших первый счи- тался,—спохватился он, обиженный пренебрежительным отзывом. Снова послышалось бульканье и жевание. Пассажира в желтом макинтоше это бульканье, видимо, сильно раздражало. — Вот, чорт!—пробормотал он, вскакивая и щелкнув пальцами.—Ведь все, ка- жется, захватил, а это забыл!.. Он прошелся нервно вдоль купэ, постоял, посмотрел в окно на бегущую мимо степь и затем, подойдя к столику, пренебрежительно нацедил из чайника воды и выпил, страшно поморщившись. В соседнем купэ тем временем становилось все веселее и веселее. Кто-то из собе- седников или, вернее, из собутыльников начинал уже беспорядочно топтаться, проверяя, должно быть, насколько надежны буду/ ноги его в танце.