Сибирские огни, 1928, № 3

мол, отпечатки пальцев. А раз, мол, копыто приложил—то, значит, и сам скоро по- падется... — Нет, не говорил я ему этого. Зачем я ему буду говорить? Это его в конце-кон- цов, не касается. Ты им убийцу найди да подай, тогда другое дело... Вот что, брат,— добавил он деловым тоном,—все-таки нам насчет этих убийств подхлестнуть надо. Я ду- маю на это дело Коршунова послать. — Коршунову сейчас—вот!—возразил помощник, приставляя ребро ладони к горлу.—Он, ведь, на Яхонтовском деле теперь. Редко его и видишь. Впрочем, сейчас он в регбюро сидит. — Вот что—позови-ка его сюда,-—оживился начальник угрозыска.-—Мы Яхонто- ва другому передадим, а он пускай этими убийствами займется. Помощник хотел еще что-то возразить, но начальник еще раз, уже с оттенком официальности, повторил: — Позови. Помощник вышел в коридор. Через минуту высокий сутулый человек с большими очками в черепаховой оправе на длинном остром носу вошел в кабинет начальника, 2. МАДЕМУАЗЕЛЬ ГЕРА. Человек в форме железнодорожника подошел к вокзальному колоколу и ударил три раза. Заверещал свисток кондуктора. Поезд вот-вот должен был тронуться. Вдруг в это время из вокзала торопливо вышел маленький светлоусый человек в желтом непромокаемом «макинтоше», одном из тех, что прислала нам когда-то «АРА», и в большой клетчатой кепке. За ним на привязи бежала большая, серая, похожая на волка, собака. Запоздавший пассажир и его собака едва успели взойти на площадку, как маши- нист дал свисток, и поезд тронулся. — Bo-время, Гера, во-время!—пробормотал хозяин, наклоняясь к своей собаке и трепля ее по спине. Он толкнул дверцу вагона, вошел и, миновав отделение проводников, проследовал дальше. — Ага, да здесь никого нет,—удивленно проговорил он, останавливаясь посреди- не вагона и кладя маленький чемоданчик, бывший у него в левой руке, на вторую полку. Действительно, кроме него с собакой да проводника в вагоне не было ни одного пассажира. Солнечные лучи, проходя сквозь захватанные стекла окон, дробились в них, давая радужное сияние, и косвенно освещали крашеные стены и пустые полки вагона, отчетливо делая видимой на них каждую маленькую пылинку. В вагоне было очень чисто и от этого, а также от яркого солнца пустота вагона казалась праздничной. Единственный пассажир пришел, повидимому, в самое прекрасное настроение. — Ну, что ж, Гера,—обратился он к своей собаке, отстегивая тоненькую цепочку от ее просторного ошейника.—Стало быть мы здесь полные хозяева. Ну, и прекрасно. Располагайся, стало быть, где хочешь... Так-с... Ну, mademoi sel le prenez votre place,— сказал он, указывая на нижнюю полку. Собака быстро последовала его приглашению и, усевшись, постучала несколько раз по скамейке длинным пушистым хвостом. Хозяин этим временем снял кепку, повесил ее на вешалку и, высморкавшись, по- тянул в себя воздух: — Ого!—сказал он, неодобрительно покачав головой.—Воздух-то здесь вагонный! Вам. м-ль, пожалуй, вредно будет. Он подошел к окну и опустил его. Когда, по его мнению, вагон был достаточно проветрен, он закрыл окно, достал со второй полки свой чемоданчик, уселся рядом с