Сибирские огни, 1928, № 3

Не мешай. За ночь Гости понаедут, Ну, а днем Соорудим беседу. Потолкуем Завтра по душам. Дни бывают Яркие такие, Облюбованные Дни. Солнце снопом Ласку кинет, Ветер тихий В перелеске зазвенит. День такой вот, Пестрядинный Начинался день. С колокольни В поле за овины Кто-то линул: — Динь, день-день-делень. Колокольне старой Не впервой Ильи пророка Праздник годовой Встречать. Оттого и зыком медным Однобокий Колокол, разбуженный, кричал. Торопился Раннюю отбухать И опять Повиснуть на покой. К церкви бабы Собиралися, старухи. По пути Трепали языком. — У Михея-то, У Паклина Михея, Вавилоны На воротах, у крыльца. Дочку-то Старик лелеял. Подкузьмила Доченька отца. — Девки нынче, Хоть наплюй в глаза им. — А стыдобушка Какая старику...— Проходили, Языком чесали, Паутину ткали пауку. Вышла Лиза Утром за ворота, Глянула. И выбилась из сил. — Так и знала. Не нароком На вечорке Петька Подсмеять грозил.— На воротах. В тес сосновый, Деготь в'елся, В'елся глубоко. Выхаркнутым чернословьем Хулиганским Отпечатался плевком. Лиза села, А потом зачем-то Горсть земли Растоптанной взяла. И смоталась От ворот, в ячейку К комсомольцам, На другой конец села. Встал Михеич, Заспанный, с полатей Вслед за Лизой Встал. — Лизка?—Тихо. — Шельма, экая Куда-то Вишь, успела ухлестать. Надевал портки И под нос На шальную Девку непоседицу ворчал. Бороду расчесанную Поднял, Вышел за ворота Лизу покричать. Спутал ветер, Озорной и верткий, Бороды Седое серебро. Не своей, Звериною походкой Зашагал Михеич От ворот. — Лизка, Лизка! Мать честная!— Прибежал, Расстервился старик. — Ах ты, кляча, Запорю тебя я. Где ты скрылась? Говори!..— А в руках трясучих Задник свитый, И слюна Узором на груди. — Будешь знать, Как с волчьей свитой По собраньям У меня ходить.— По избе обшарил, В кухне— Все напрасно. Знать, простыл Давно у Лизы след. Сел на лавку. — Вот и праздник- Дочь родная Опозорила На старости-то лет... На деревне—песни,— А Михею горе. От обиды жгучей Голова горит.