Сибирские огни, 1928, № 3

желающих не нашлось: редактор уже имел место в Севастополе, секретарь—в Кисловодске, Маринич—в Саки, один сотрудник собирался на Волгу, другой— на Памир. Служащие конторы тоже не интересовались Кавказом: кто хотел поехать в деревню, кто экономил деньги. Тогда местком, обсудив положение и выяснив, что из коллектива могут поехать только машинистка и сторож, вывесил ноьое об'явление: место в доме отдыха предоставлялось бесплатно и желающий должен был позаботиться только о деньгах на проезд. Второе об'я- вление тоже провисело неделю и тоже безрезультатно. Тогда местком ассигно- вал на дорогу сорок рублей, но и это не помогло: машинистка собиралась ехать к сестре, а сторож хотел использовать время отпуска на постройку дома. — Место пропадет!.. Что за безобразие!.. Надо же кому-нибудь ехать,—волновалась секретарь месткома Заднепровская. — Отдать печатникам! — Позвольте, зачем я тогда писала в Москву? И тут Маринича неожиданно осенила мысль: — Товарищи, давайте пошлем на курорт Ядовитое Жало! Предложение на первый взгляд показалось нелепым. — Но, ведь, он же в тюрьме сидит? — Во-первых, не в тюрьме, а в доме малолетних преступников... — Что в лоб, что по лбу!.. — Это для того, чтобы он там обгоровал весь дом отдыха. Благодарю покорно,—запротестовала Заднепровская. — А почему вы думаете, что он обязательно обворует? — Не думаю, а уверена! Маринич был упрямый человек; Он умел добиваться своего. На другой день его предложение уже не встречало таких возражений, как было вначале. Среди сотрудников нашлись сочувствующие. — Но мы не имеем права,—защищалась Заднепровская,—поймите, он не член нашего коллектива! А Маринич агитировал: — Он—рабкор. И притом такой исключительный случай... Человек вый- дет из тюрьмы и попадет прямо во дворец. Вы понимаете, какой сдвиг это может произвести во всей психологии Ядовитого Жала! — Хорошо, поставим вопрос на бюро. И вот судьбу Ядовитого Жала стали решать три человека: Заднепров- ская, Маринич и конторщик редакции. — Я даю четыре червонца на дорогу, а также на брюки,—сказал Ма- ринич,—и берусь выхлопотать ему досрочное освобождение. Конторщик тоже высказался за посылку. — Ну, пусть едет,—сказала Заднепровская,—хотя я против. На другой день с утра Маринич принялся хлопотать о досрочном осво- бождении Ядовитого Жала. Он отправная в детскую комиссию, потом к инспектору мест заключения, потом к прокурору. С газетой в городе счи- тались, и к двум часам, когда он вернулся в редакцию, у него в портфеле была копия телеграммы о досрочном освобождении и доставке Ядовитого Жала в деткомиссию. Через два дня Ядовитое Жало пришел в редакцию, и Маринич, уведя его в пустой кабинет редактора, строго сказал: — Слушай внимательно, что я буду говорить... Тебе шестнадцать лег, ты уже взрослый человек и пора тебе бросить всю эту волынку... — Какую?