Сибирские огни, 1928, № 3

4. КИРГИЗЫ НЕ БЫВАЮТ РЫЖИМИ! На следующее утро Чигирисов понял, что сейчас должно случиться что-то важное и неизбежное. Нужно пойти и самому протянуть неизбежному руку. Он стучал зубами, подтягивая упрямую портупею. Полдневная степь убегала от жгучего ветра к далеким Гнедым Горам. Лошади били песок копытом и гремели грудью, они были до самых грив зеле- ными от липкой полыни. Верблюды—нары несли золотые горбы, как тюки с дорогой шерстью. Небо качалось и гудело, и края его загибались, как листы выкрашенной жести. По земле мгновенно проносились тени беркутов, падавших на землю черными подбитыми аэропланами. Чигирисов шел, широко расставляя ноги, обходя обросшие, как мхом, пеплом ямы походных очагов. Вдруг он дернул разделенной надвое щекой—у обглоданных коновязей сидел Рыжий... Он обгладывал желтую бычью кость, большая черная собака слизывала крошки, прилипшие к легкой ладони оборванца. Он не замечал Чигирисова. — Маугли, Маугли,—сумасшедше бормотал Рыжий собаке. Чигирисов дернул двухэтажной щекой и стал заходить сзади Рыжего. В глазах закачались худые плечи, сгорбленная спина сидящего. Но они были так далеко, как казались бы они, если на них смотреть в перевернутый бинокль. Поэтому Чигирисов, протягивая руку, на минуту подумал, что рука не дотянется до худого плеча работника. Но рука упала, сжалась зо властной судороге и Чигирисов почувствовал под пальцами твердую, как корень, ключицу. Один из людей злобно рассмеялся, когда Рыжий закричал от испуга и запрокинул хрипящее лицо. Держа работника за плечо, Чигирисов тяжело опустился на землю и за- дохнулся словами: — Киргизы не бывают рыжими... Ящерица не оставит хвоста... Понят- но? Хорошо поговорить по-русски. Рыжий метнулся в сторону, но качнулся и снова сел, не успев поджать под себя ног. Он скалил оранжевые зубы и молчал, дергая губой. Минуту молчали оба. Потом Рыжий поднял голову в отчаяньи храб- реца: — Я вас узнаю... Я скажу то, что когда-то вы говорили мне в юрте: не- чего ломать комедии! Чигирисов слабо улыбнулся изуродованной щекой и провел свободной рукой по лбу. — Будет сказка про белого бычка что ли? Мне придется в ответ приво- дить вашу теорию о храбрости, да? Рой опустил глаза в рыжих стрелах ресниц, как бы стараясь скрыть под ними прыгающие губы. Потом он закричал, теряя слова: — Будь проклято все, все... Они бросили меня в степи... больного... бес- помощного... Бежали, как стада тушканчиков от наводнения... в Чугучак, к китайцам... под защиту... У меня в ноге сидела пуля, я был в тифу. Они сбра- сывали с подвод раненых... спасались сами. Бардадым зарублен в бою... Я ле- жал здесь один в песках... Рой захлебнулся словами и схватился, кашляя, за грудь. Зеленый, как лист тополя, плевок, распластался на песке.