Сибирские огни, 1928, № 3

видел ни одного тарантула. Зато сейчас под куст ушла великолепная ящери- ца. Она, голубая от жары, была похожа на белокрылого 1 дракона лилипута. При виде ее я вспомнил случай, который был записан в утраченную на- веки тетрадь. ...Ровно восемь лет назад я мерял здесь, в Сары-Арка, эти горячие степ- ные версты. Мы шли против Роя. Он был храбр, этот бандит-романтик. Я слы- шал, что полковник носил английский шлем, снимая его в секунды расстрела пленных. Попав в степь, Рой снял шлем и надел киргизскую шапку с орлиным пером и шелковый монгольский халат. В своих воззваниях полковник писал слова английского поэта: — Запад есть Запад, Восток есть Восток. Он верил, что Восток погасит багровые фитили революции. Рой верил, что его Восток—не одни толстощекие, угрястые потомки древних султанов и присяжный поверенный Куралиев, прапраправнук Тамерлана и организатор азиатской армии. ...Я хорошо помню тот вечер, когда я с пятью красноармейцами дого- нял свой отряд. Когда мы поили лошадей на желтом берегу Туз-Булака, в воз- духе лопнуло несколько выстрелов, и самый отчаянный наш запевала, Макус, упал пробитой головой прямо на луку моего седла. Вслед за этим кто-то мгно- венно вбил в мое правое плечо невидимый гвоздь... ...Очнулся я, когда услышал разговор. Он, наверное, был очень громким, потому что говорящие широко раскрывали крепкозубые рты, но я едва улавли- вал слова. — Солить что ли твоего комиссара?—орал один из бородатых оборван- цев в мятых погонах и громадных степных сапогах.—Одежда на нем подходя- щая. Какой к монаху ему штаб еще, сказано просто—военная добыча. Ты мне шарабана не пой. Другой солдат с лицом метиса, но в высоких сапогах с гусарскими ки- стями, возражал: — Замри, Бардадым, в два счета. Приказано пленных брать в юрту. Ну! Я отвечаю. Мохнатый Бардадым отошел, ворча, к костру, где солдаты, похабничая, таскали из котелка бараний жир, похожий на стеарин. — Ну, ты, волчья пища, лежи,—мимоходом пнул меня Бардадым.—Сей- час повезем комиссара,—крикнул Бардадым солдатам. ...Из шести нас осталось в живых трое. Двое простились с дарованной на полдня жизнью на пороге штабной юрты. Их зарубил Бардадым по знаку, по- данному из юрты кем-то, невидимым мне. Меня Бардадым ударил в спину эфе- сом дымной багровой шашки. Я, защищаясь, поднял ослабевшие руки и, ша- таясь, переступил порог. Навстречу мне бросилась шумная эолотоплечая фигура. Пестрые цветы шелкового монгольского халата цвели на груди, мешаясь с рыжим золотом усов, свесившимися по-китайски вниз. Слегка вздернутый нос рыжеусого че- ловека, трепетал тонкими ноздрями; так трепещет теплая пленка на желтых зрачках ястреба. Человек схватил меня за руки: — Татуировка. Бардадым, оставь его. Где вы сделали эту татуировку? Офицер держал меня тонкими сухими руками за запястья. Теперь я по- чувствовал, что он ниже меня ростом; Рой, держа мои поднятые руки, вставал на носки и на груди его, на уровне моих глаз раскачивался золотой Георгий. —- Опустите руки. Офицер уронил желтые глаза вниз и произнес более спокойно -