Сибирские огни, 1928, № 3

Фарков молча схватил весло и опоясал толстяка по широкому седали- щу. Звонкий, хлесткий, как пощечина, удар враз покрылся дружным ядреным хохотом. Армянин схватился за вспыхнувший от удара зад, плюнул в Фаркова и скомандовал: — Эй вы, к шитику!—И прокричал с подушек, потрясая распущенным зонтом:—В острог, сукин сын, в острог!!. Есть свидетели! — Каторжанин!—грозил веслом Фарков,—сколько человек зарезал- то?! • ! ' j Забурлила вода, захлюпали натруженные ноги дальше, призрачней, и Есе потонуло в мутной синеве. Только слышалось:—Тяни-тяни!—и терпкая, как турецкий перец, ругань. Прохор долго, грустно смотрел туда, где скрылся чертов призрак, по- том подошел к потухшему костру. Фарков теплым чаем тщательно промывал подбитый в свалке глаз. Вдруг в соседнем кусту зашевелилось—приподнялся Ибрагим и посмо- трел на солнце. — Никак проспали? — Кто проспал-то?—засмеялся Прохор.—Тут целая война была... Не- ужто не слыхал? — Чего врешь,—мрачно отозвался черкес.—Какой война? — Вот так дрых!—крикнул Фарков.—Вишь, даже глаз мне подбшь могли... Война и есть. Ведь, тебя истоптали было. Кувыркались через тебя. — Чего врешь!—Ибрагим насупил брови и сердито ворочал белками.— Мертвый я что ли?—Большая лысина его сияла. Прохор с Фарковым закатились хохотом. Ибрагим икнул и хмуро потянулся к чайнику. (Продолжение следует)