Сибирские огни, 1928, № 3

Я любила Васеньку За бумажку красненьку! Прохор в шелковой, похрустывавшей рубахе, перехваченной по тонкой талии серебряным кавказским поясом—подарок Ибрагима—сложив на груди руки, отплясывал возле веселой Тани. А плясовая разухабисто гремела, крепко прихлопывали в такт мозоли- стые ладони. — Я любила Ванечку За помады баночку. Здоровые глотки парней и звонкие девьи голоса далеко разносят песню во все стороны, плывет песня над рекой, толкается в берега, в тайгу и, будоража пламенные гривы костров, улетает в высь к сизой, придвинувшейся вплотную туче. — Я любила Мишеньку За зелену вышивку. Я любила Петеньку За шелкову петельку. Высоко подпрыгивает Прохор, ударяя каблук о каблук, крутится-кру- тится, не спуская с милого лица влюбленных жадных глаз. А Таня вся ослабла от какого-то сладкого томленья, тихо улыбается Прохору, лениво вымахи- вает в воздухе каемчатым платком. — Целуй, Прохор, целуй!—раздалося от костра. Прохор притянул к себе Таню, обнял, та жеманно подставила губы, не отталкивая его и не воспламеняясь:—игра, ведь, не взаправду... Но тут, слов- но бревном по голове, ударил Прохора злой, сиплый, как у пьяницы, голо:, скандально заоравший: — Целовала Прохора, После три дня охала. Купец в лодочке уплыл. Таньку навек загубил. — Ха-ха-ха!!—заржал, всколыхнулся воздух. — Молчи, Оська!—с хохотом закричали парни.—Он тебя вздует... Он за черкесцем сходит. Украдкой прыскали язвительным смехом девушки. У Прохора на голове зашевелилась шляпа. Он шагнул к кострам, где сидели парни: — Это кто?—его голос был упруг и мужествен.—Ты?! Перед ним, задрав вверх ноги и вытянув руки, словно обороняясь от неминучей трепки, лежал на спине верзила-парень и тонким, щенячьим голо- сом притворно выкрикивал: — Я... я это. Ей богу я... Таперя зашибет меня купец. Вот те Христос... Братцы! Заступись... Огонь костров освещал его толстогубый, насмешливо кривившийся рот и прищуренные пьяные глаза. Медные глотки сотрясались смехом. -— Чорт!—ругнулся Прохор,—ты издеваться?!.—Он ловкой хваткой сорвал с ноги верзилы заляпанный глиной сапожище и, размахнувшись, за- пустил им в верзилу. Тот хрюкнул, вскочил и грудью полез на Прохора: — А, купчишка! Ты так-то?.. — Уйди! — Ты наших девок забижать?! Братцы, катай его! Тут врезались между ними парни, а девки подняли неимоверный визг. -— Прошенька, голубчик,—всхлипывала Таня, увлекая за собою Про- хора.