Сибирские огни, 1928, № 3

— Что же река-то ваша какая маленькая? Камнем перебросишь. Отец Тани, черный как грек, оторвался от работы и сказал: — Силы не набрала... Она еще взыграет. Вот ужо к петровкам, когда все болота оттают в тайге. Поди, умучился дорогой-то? Да, он устал вчера изрядно. Тридцать верст, отделяющие Почуйское от этой деревеньки, показались ему сотней. Грязь, крутые перевалы, валежник, тучи комаров. — Вот погодите,—сказал хвастливо Прохор.—Через десять лет про- рою от вашей Угрюм-реки к Большому Потоку канал. Тогда в Почуйское бу- дете на лодках плавать. А то и пароходы заведу. — Нет, брат паря,—насмешливо возразил второй мужик,—еще у тебя кишка тонка, чтобы хребты прокапывать. — Чего ты понимаешь, медведь! А я знаю. — Знаешь ты дуду на льду. — Осел!—заносчиво крикнул Прохор. Мужик раскрыл рот, чтобы покрепче обложить мальчишку, но встре- тившись с его жесткими, гневными глазами, нагнулся к шитику и с сердцем затюкал кианкой по конопатке. Тропинкой спускалась к воде Таня. Проходя мимо Прохора, она заки- нула обе руки на коромысло, лежавшее у нее на крыльцах, от этого грудь ее упруго выпучилась и дразняще колыхалась под голубой свободной кофтой. — Пусти... Ишь ты, загородил дорогу-то,—толкнула она крутым бед- ром зазевавшегося Прохора и усмехнулась белыми, как фарфор, зубами. У Прохора заалели щеки. А девушка, подобрав юбку, вошла в воду. Бы- ло мелко. Она взглянула на Прохора, подняла юбку выше и зачерпнула се- ребряной воды в ведро. Прохор, не отрываясь, смотрел на ее белые крепкие ноги и вдруг всю раздел ее глазами и обнял. Но тотчас же в смущении отвер- нулся и пошел к лодке: «выкупаться надо»,—подумал он. Сел в корму и с силой взмахнул легким, как соломинка, веслом. Тече- ние стало быстрее, мелькали кусты, тонули в водоворотах широкие листья кувшинок с распускавшимися бутонами. А вот и приплесок с мелким сыпучим песком. Прохор причалил и, быстро раздевшись, бухнулся в воду. Июньская вода все-таки была прохладна. Дул крепкий ветерок, обрыз гивал воду серебристой рябью, гнал облака пищавших комаров в тайгу. Про- хор фыркал, отдувался, гоготал, сплавал на ту сторону, нарвал фиалок и цар- ских кудрей, расцветил букет огнями желтых лилий и поплыл обратно. — Что за чорт? А где же белье?! Лодка была пуста. Очевидно, смахнуло ветром. Он вскочил в лодку и проворно схватился за весло. — Ау!—вдруг прозвучало из кустов. — Эй, отдай! Это ты взяла? Татьяна, ты?! — Иди, миленок, ко мне... Иди!.. Прохор, скорчившись и стыдливо прикрывшись рукой, сидел в лодке. Что ж ему делать? — Иди... Ну, скорей... Красавчик мой. Прохор еще не знал женщин, но чувство созревающего мужества ча- стенько беспокоило его. И вот теперь... Сквозь шелестевшую листву голубело платье Тани, словно невидимая рука сыпала сверху незабудки. — Отдашь или нет?! Я озяб. В ответ—задорный смех. В Прохоре закипало раздраженье. Он бросил колючее слово.