Сибирские огни, 1928, № 3

— Мы еще с вами встретимся... Вместе еще поработаем. — О-о-о... А кой тебе годик, молодец хороший? — Восьмнадцатый. — О-о-о!.. Я думал—года двадцать два. Видный парень, ничего. А ка- питалы у тятьки есть? — Тятька не при чем. Я сам буду миллионщиком!—и глаза Прохора заиграли задором. Купец засмеялся ласково, живые черные глазки его потонули в седых бровях и розовых щеках, он хлопнул Прохора по плечу, сказал: — Пойдем, парень, хлебнем чайку. Поди, девчонки-то заглядываются на тебя? Ничего, ничего... Хе-хе... До полночи вразумлял его Иннокентий Филатыч, как надо плыть неве- домой рекой, что надо высматривать, с кем сводить знакомство. Прохор слу- шал внимательно и кое-что заносил для крепости в книжку. Сидели они в не- большой комнате об одно оконце. Тут была и походная кровать с заячьим одеялом, и три, с лампадкой, образа, возле которых висела гитара. Старик курил папиросы 3 сорт «Трезвон», прикладывался к коньячку, крестился на иконы, лез целоваться к Прохору и, под конец, всплакнул: —- Ну, и молодчага ж ты, сукин сын, Прошка... Вот тебе Христос. Же- ню... Девка есть у меня на примете. Сватом буду. Запиши: город Крайск. Яков Петрович Куприянов, именитый купец, медаль имеет. Ну, медаль—мин- даль, нам тьфу! А есть у него дочка, Ниночка... Понял? Так и пиши, едрит твою в кочерыжки... Весело возвращался Прохор домой. Вдоль берета костры горели. У ко- стров копошились, варили оленину, лежали, пели песни охмелевшие тунгусы в ярких цветных своих, шитых бисером, костюмах, меховых чикульманах, черные, волосатые, с заплетенными косичками. Пылало пламя, огнились крас- ные повязки на черных головах, звучал гортанный говор. Небо было синее, звездное. Месяц заключился в круг. Большой Поток шумел, искрились под лунным светом проплывавшие остатки льдов. Через три дня ярмарка двинулась на понизово. Первыми снялись и всплеснули на утреннем солнце потесями-ьеслами баржи Груздева. — Только бы на стрежь выбиться!—весело покрикивал старик,—а там подхватит. Дул сильный встречный ветер, он мешал сплаву: баржи, преодолевая силу ветра, едва двигались на понизово. Но человеческий опыт знал секрет борьбы. С каждой стороны в носовой части баржи принялись спускать в вол- ны водяные паруса. Прохор, не утерпевший проводить ярмарку до первого изгибня реки, с жаром, засучив рукава, работал. Ему в диковинку были и эти водяньге паруса, и уносившиеся в вольную даль расписные пловучие строенья. — Нажми, нажми, молодчики! Приударь! Гоп-ля! Рабочие, колесом выпятив грудь и откинув зады, пружинно били по воде длинными гребями. — Держи нос на стрежень! Сваливай, свали-ва-й!—звонко неслось над широкой водной гладью. — Ха-ха! Смешно,—посмеивался Прохор, помогая рабочим.—В воде, а паруса... Как же они действуют? На палубе лежала двухсаженная из дерева рама, затянутая брезентом. Ее спустили в воду, поставили стоймя, одно ребро укрепили в притык к борту, другое расчалили веревками к носу и корме. С другого борта, как-раз против