Сибирские огни, 1928, № 3

—j L Раздайсь! Эй, ты, деревня!—вдруг гаркнул вошедший оборванец с подбитым глазом.—Прочь, орда! Приискатель прет! Здорово, купцы!!—он хлопнул тряпичной шапкой о прилавок, изрядно испугав дородную, покупав- шую бархат, попадью. — Почем?—'выхватил приискатель из рук матушки кусок бархату. — Семь с полтиной... Проходи, не безобразь,—сухо сказал приказчик. — Дрянь! Дай высчий сорт... Рублев на двадцать,—прохрипел оборва- нец.—Да поскореича! Знаешь, кто я таков? Я—Иван Пятаков,—куплю и вы- куплю. У меня вот здесь,—он хлопнул по карману,—два фунта золотой кру- пы, а тут вот самородок поболе твоей нюхалки. Чуешь? «Сам» мигнул другому молодцу. Тот весело брякнул на прилавок непо- чатый rtycoK бархату: — Пожалте! Выше нет. Специально для графьев. — Угу, хорош,—зажав ноздрю, сморкнулся приискатель.—А лучше нет? Ворс слаб... ну, ладно. Скольки, ежели на пару онуч? — На пару онуч?—захлопал глазами приказчик.—Тоись, портянок?.. — Аршина по два!..—крикнул «сам» и благодушно засопел. — Это уж ты по два носи! Дай по четыре, либо, для ровного счета, по пяти. Когда все было сделано, он швырнул броском две сотенных бумажки, сел на пол: — Уйди, орда!—и стал наматывать бархат на свои грязнейшие прелые лапы, напялил чирки-бахилы, притопнул: — Прочь, деревня! Иван Пятаков жалаит в кабак патишествовать... Кто вина жрать хочет, все за мной!... Гуляй, наша... И, задрав вверх козью бороду, пошел на берег. Длинные полосы бар- хату, вылезая из бахил, ползли вслед мягкими волнами. Удивленные примолкшие покупатели враз все заговорили, засмеялись. — Ну, и кобылка востропятая! — Вот какие народы из тайги выползают. Прямо тысячники...—сказал «сам» мягким масляным баском.—А к утру до креста все спустит... Смее-еш- ной народ... До самой ночи гудела ярмарка. Но купец Груздев затворил магазин рано: — Почин, слава те Христу, добер. Надобно и отдохнуть. Ну-ка, чайку нам да закусочки... с гостеньком-то,—скомандовал он и взял Прохора за руку.—Пойдем, молодчик дорогой, ко мне в берлогу... Знакомы будем... Так, стало-быть, по коммерческой части? Резонт. Полный резонт, говорю. Пото- му, купцу везде лафа. И кушает купец всегда пироги с начинкой да со сдобной корочкой. Ну, и богу тоже от него полный почет и уваженье. Из мануфактурного отдела они через коломянковые расшитые кума- чом занавески прошли во вторую баржу: «бакалею и галантерею». Купец отобрал на закуску несколько коробок консервов: — Я сам-то не люблю в жестянках, для тебя это. А я больше уважаю живность. Купишь осетра этак пудика на 2, на 3 да вспорешь, ан там икры фунтиков поболе десятка, подсолишь да с лучком... Да ежели под коньячок, ну-у, чорт тя дери!—захлебнулся купец и сплюнул. Сладко сглотнули и при- казчики. — Эх, Прохор Петрович... Хорошо, мол, жить, на белом свете. Вот я—старик, а тыщу лет бы прожил. Вот те Христос. Нравится мне все это: работа, труд, а когда можно—гулянье. Ух, ты-но!