Сибирские огни, 1928, № 3

222 г. вяткин хороша, единственный ее недостаток в том, что она коротка». Отсюда и широта его ли- тературных симфоний, и богатство его художнической палитры, и его высокий лириче- ский пафос, и ненасытная жажда все нового и нового познания жизни во всех ее глуби- нах. В рамках семьи Роллану тесно. Он не без иронии говорит о том, что «женатый мужчина составляет всего лишь полчеловека». Четырем стенам домов он предпочитает четыре стороны света,—его герои любят путешествовать и достаточно равнодушны к своему собственному отечеству. В своих встречах с людьми разных стран и народов они научаются ощущать судьбу чужих наций, как свою собственную, они по своей психо- логии уже интернационалисты. Роман Роллан—не революционер, не марксист, он идеалист чистой воды, в луч- шем значении этого понятия. На линию протестанта, близкого к революционерам, он определенно встал лишь в момент европейской войны. В своей книге «Клерамбо», кото- рую он называет «исповедью свободной души о том, что она пережила во время бури», он выражает страстный протест против шовинизма и милитаризма. Он пишет, обращаясь к своей родине: «К чему эти сражения? Для нашей свободы? Ты делаешь из нас рабов. Для нашей совести? Ты оскорбляешь ее. Для нашего счастья? Ты его уничтожаешь. Для нашего благополучия? Страна наша в развалинах. И к чему нам новые завоевания? .Может быть, для удовлетворения жадности некоторых пожирателей? Неужели миссия отечества—наполнить эти брюха общественным несчастьем? Отечество, проданное бо- гатым, отечество, проданное покупателям душ и тел народов, ты—их сообщник и това- рищ, покрывающий героическим жестом все их мерзости—берегись! Пришел час, когда народы стряхивают с себя заедающих их паразитов—богов и господ, которые об- манывали их». И в другом месте той же книги читаем другое обращение, брошенное пря- мо в лицо командующему классу: «Вы, господа настоящей минуты, господа от науки, господа от политики, господа золота, железа, нашей крови, наших мыслей! Вы, держа- щие в своих руках государства, передвигающие армиями, формирующие своими газета- ми, школами и церквами целые поколения, вы, превращающие свободные души в стада! Воспитание ваше—поистине институт порабощения—будь оно светское или духовное, с какой-то нездоровою радостью превозносит фантом военной славы и небесного блажен- ства; и на удочке церкви или государства виднеется одна и та же приманка—смерть. Поставщики смерти, вы работаете только на нее! Ваши отечества существуют только для того, чтобы закрепощать будущее прошлому и привязывать живых к смердящим мертвецам. Вы обрекаете новых людей на то, чтобы трепетно передавать из рук в руки бессмысленную обрядность могил. Воскреснем! Заблаговестим пасху живых!». После этих цитат становится понятным и тяготение Ромэн Роллана к революцион- ному пролетариату СССР, и та корректная, но твердая и четкая отповедь, которую он дал русским литераторам-эмигрантам—Бунину и Бальмонту,—пытавшимся спровоциро- вать великого французского писателя на выпады против Октябрьской революции.