Сибирские огни, 1928, № 3

окна, впустим чистый воздух, будем вдыхать душу героев». Лучшие выпуски данной серии посвящены Бетховену и Микель-Анджело. Бетховена Ромэн Роллан воспринимает, как титаническую фигуру больного и несчастного человека, которому жизнь отказывает в радости, по который сам создает себе радость, чтобы нести ее миру; он преодолевает удары судьбы, своими звуками выковывает мужество себе и другим. То же мужественное противостояние несчастиям и необычайную напряженность в борьбе за свои творческие, идеалы видит Роман Роллан в личности Микель-Анджело, которую рисует также с боль- шим пафосом. Следующим этапом творчества французского писателя является наиболее капи- тальное из всех его произведений—десятитомный роман «Жан Кристоф». Над этим рома- ном автор работал пятнадцать лет. На протяжении трех тысяч страниц он живописует «Европу в продольном разрезе», за полувековой период, и на этом фоне, дает историю жизни музыканта-композитора Жана Кристофа, музыканта-революционера, идущего в поход против шаблона и традиций рынка,. Кристоф делает блестящую музыкальную карьеру, его произведения играют в концертах, он становится модным любимцем передо- вой музыкальной молодежи, но он не почивает на лаврах, ибо видит вокруг себя сплош- ную парижскую ярмарку, сплошной «базар житейской суеты». Его не удовлетворяет мир буржуазного искусства, ему претит литература и театр, все сводящие к вопросу о женщине и флирте, ему ненавистна легковесная салонная дружба, лицемерие буржуаз- ного общества, лживая и продажная политика командующих классов. Кристоф говорит своему другу-созерцателю Оливье: «Вы даете кучке подлецов властвовать над вами и попирать вас ногами. Да встаньте же, соединитесь и выметите весь сор из своего дома начисто!». Вслед за «Жаном Кристофом» Роллан пишет вещь совершенно другой тонально- сти и другого содержания—«Кола Бриньон», яркое свидетельство широты и разнообра- зия его творческого диапазона, Он называет новый роман «книгой без притязаний пре- образовать или об'яснить мир, без политики, без метафизики», это—книга, которая «смеется над жизнью, потому что находит ее хорошей». «Я почувствовал непобедимую потребность—пишет Роллан—в свободном галль- ском весельи—вплоть до непристойности». Но, конечно, никакой непристойности в «Кола Бриньон» нег, как нет ее вообще у Роллана: есть просто безудержное жизнелюбие до- бродушного мелкого буржуа. Кола Бриньон—кустарь (резчик по дереву) настолько влюбленный в свое искусство, что даже ночное небо кажется ему «подобным большому ореховому дереву, круглому и темному». Это человек необычайно жизнерадостный. Чем дальше к старости, тем он находит жизнь «еще сочнее, чем раньше, нежнее, мягче, зо- лотистее, хрустящей на зубах и тающей на языке». Самый воздух он уподобляет золо- тистому мускату, звезды кажутся ему яблоками, груши «поют тоненьким голоском», а дыни «в восторге улыбаются». На Бриньона обрушиваются несчастья—сгорает его дом со всеми его изделиями, умирает жена, сам он болеет и бедствует, и при этом все же заявляет: «Ну, что ж, страдание никогда не мешает мне смеяться, борьба тяжела, но она—удовольствие». Приступив после европейской войны к новому многотомному роману—«Очарован- ная душа», Роллан дает ему любопытное предисловие, чрезвычайно типичное для харак- теристики всего его художественного творчества. Он заявляет: «Сделав своими избран- никами Жана Кристофа или Кола Бриньон или Аннет Ривьер (героиня «Очарованной души»), я становлюсь лишь секретарем их душ. Я слушаю их, я наблюдаю их поступки, я смотрю их глазами. Не ищите здесь идей и теорий, а смотрите на это лишь, как на внутреннюю историю жизни, искренной, долгой, плодовитой радостью и горем, не лишен- ной противоречий, обильной ошибками и всегда стремящейся достичь если не недося- гаемой истины, то гармонии духа». Характерны для Роллана жизнелюбие, мужественный оптимизм, спокойная ясность широко открытых глаз. «Нет печальной поры—есть лишь печальные люди». «Жизнь