Сибирские огни, 1928, № 3

посредством революционных порывов. Тем более этими средствами не создает ся новое искусство. Революция расчищает пути для искусства, она обеспечивает возможно- сти его дальнейшего развития, но для полного осуществления его нужна и но- вая крепкая устойчивая организация общества, целый комплекс органических процессов внутри его, наличие общественного бытия (нового права, морали, быта) и в результате всего этого—ощущение самостоятельной, взрослой, на- циональной культуры, ощущение, из которого вытекали бы определенные тре бования не только к языку, к литературной форме, но и к вопросам обще- ственной и индивидуальной морали. Нельзя же в самом деле судьбы литературы подчинять вкусам Авербаха, Либединского, Безыменского, Зонина. Страна хочет не только- учиться, т.-е. производить опыты и попытки к настоящей жизни, она хочет наряду с этим и понастоящему жить. После тысячелетнего существования она хочет остать- ся страной, и особенно после революции, стоившей ей не мало, она в праве ощутить себя еще более взрослой, культурно более самостоятельной'—под- линным и полновесным союзом свободных наций. Страна не может жить исключительно интересами школы первой ступе- ни тогда, когда она фактом революции сделала вызов миру всей старой куль- туры, предложив Западу помериться силами, попытать с ней жизненную кре- пость двух систем: буржуазной и пролетарской. Задача в самом деле не шу- точная—'полное уничтожение капиталистического общества. Имея такую задачу перед собой, можно ли обходиться так долго без серьезного и взрослого подхода к искусству? Да и школа мыслима и возможна лишь в оформившемся государствен- ном организме, там, где есть верховное руководство вызревающей культуры. В школе можно поставить гигиеническое питание лишь при наличии на стоящих выжимок той или иной культуры. Страна, ее основной читатель, соз- нательно или бессознательно требует от литературы выкристаллизовавшихся культурных уплотнений, устоявшихся типических символов своей жизни. Нельзя наряду с произведениями М. Горького, который действительно хранит бережное отношение к русскому слову, печатать ученические упражения без особых на то примечаний. Каждый пионер может с полным правом потенци- ально ощущать себя Пушкиным, но это не значит, что их произведения долж- ны быть печатаемы в хрестоматиях на одной и той же странице. Невероятно радостно жить в такое будоражливое время, когда редактору не приходится хватать себя за нос, подобно гоголевскому герою, при виде того, что пионер пишет у нас такие же толстые романы, какие шкал Л. Толстой, но из этого радостного ощущения не вытекает, что должна быть уничтоже- на качественная оценка их писаний за счет количественной. Подагогика вещь общественно-необходимая, но жизнь—не школа. Меж- ду ними должен быть установлен водораздел. Он не раз'единяет их совершен- но, напротив, устанавливает между ними правильную систему общения. При- токи остаются притоками, а главный водоем—общественная жизнь страны— питается непосредственно лишь через основное, культурное русло страны. У нас все перемешалось. Когда М. Левидов—чуткий барометр уличных требований—выбросил лозунг «Организованное упрощение культуры», он не нашел широкого сочувствия своему лозунгу. Но разве теперь кто станет оспа- ривать то положение, что это опрощение, снижение культуры в искусстве у нас проводится явочным порядком. В литературе оно уже совершено. У нас уже не существует литературных требований. Не даром Госиздат вынужден посылать торгагентов за этими требованиями через голову редакторов в избы- читальни. У редакторов не осталось даже права на литературный вкус.